Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

На станции Казатин я простился с женой, которая пересела на встречный поезд, обратно следующий в Киев. Сегодня день именин жены, я рад, что хотя в вагоне, но часть дня провел с нею. Тяжела мне была минута расставания. Жена, как и всегда, твердо переносила, по крайней мере наружно, свое горе, но я боюсь за последствия, которые всегда отзываются после испытанных ею потрясений. Следуя далее с братом, Раевским и Скарятиным, на станции Жмеринка встречен я был подольским губернатором О. К. Гудим-Левковичем, выехавшим проститься со мною из Каменца. Отобедав вместе, выехал в дальнейший путь.

18 сентября. После полудня мы прибыли в Кишинев, где мне приходилось оставаться до полуночи, чтобы увидеться с Чертковым. Кишинев я видел прежде, во время пребывания в нем главной квартиры, когда все кипело жизнью, воодушевлено было надеждою на несомненный успех и питало такое доверие к своему главнокомандующему. Как многое с тех пор изменилось. Кишинев представлял вид грязного, обширного, захолустного города, по которому сновали интендантские и госпитальные чиновники и много жидов и подозрительных личностей — агентов и сотрудников товарищества и интендантства в эксплуатации доверчивой казны и ни в чем не повинного солдата. Отобедав прескверно в так называемом местном клубе, я поехал навестить раненого Драгомирова. Я нашел его относительно в удовлетворительном состоянии, и тяжкая рана его в колено не угрожала уже тяжелыми последствиями. Была полная надежда на сохранение ноги. Но я нашел Михаила Ивановича в крайне нервном состоянии. Он рассказывал мне с критической точки зрения о совершившихся военных действиях, сдержанно отзываясь о начальниках, но превознося с восторгом нашего солдата, прерывая все это слезами и рыданиями. При этом немного и рисовался. Жена его[519], которая была при нем, мне говорила, что он иногда по целым часам плакал.

Я знал Драгомирова еще в Киеве, когда он был начальником штаба округа при Козлянинове[520], где он орудовал всем делом, а последние годы, при умственном расстройстве Козлянинова, был настоящим командующим войсками. При генерале Дрентельне он, разумеется, не мог уже играть такой роли и вскоре по назначении 1-го получил в командование 14-го п[ехотную] дивизию. Михаил Иванович, несомненно, человек весьма даровитый и умный, — я полагаю даже и сердечный, способный к увлечениям, но как истый малоросс — себе на уме…

Вечером посетил я Александру Николаевну Нарышкину[521], которая с братом своим Чичериным[522] деятельно, а главное дельно, занимается по Красному Кресту. Муж ее Еммануил Дмитриевич[523] постоянно находился в Яссах и с полным самоотвержением всецело посвятил себя доброму делу. Он отличный, добрый и хороший человек и вполне достойный уважения. При громадном их состоянии и положении в свете удивительна та скромная роль, которую они избрали, для принесения своей посильной пользы общему делу в настоящую войну.

В 11 часов вечера прибыл поезд из Ясс, и в приготовленной на вокзале отдельной комнате я имел свидание с Чертковым, в присутствии Раевского… Я полагал в короткое свидание наше ознакомить Черткова с главными насущными вопросами нового его управления, но ³/₄ часа, которые я провел с ним, были исключительно посвящены разъяснению, а его вопросы о количестве получаемого содержания, о необходимости к содержанию генерал-губернатора добавить содержание командующего войсками (которое я не получал). Затем его очень интересовал вопрос о занимаемом помещении, на обновление которого намеревался потребовать от министерства деньги, несмотря на то что я 10 лет очень прилично прожил в том же генерал-губернаторском доме. Его очень заботил также вопрос о почестях, которые ему должны отдавать, о часовых и т. п. мелочи. Я расстался с ним, поручив Раевскому, если найдет возможным, ознакомить его дорогою до Киева с моими записками…

В полночь я сел в проходящий поезд на Яссы и тут узнал, что вместе со мной едет до Фратешти[524] и далее в Горный Студень в главную квартиру великий князь Павел Александрович[525] с наставником своим, генералом свиты Литвиновым.