Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

Воротившись из похода домой, Федор составил описание этого похода под выписанным выше заглавием. Читал он его своим домашним и знакомым, так попало оно и в мои руки. Сделав в нем необходимые литературные и грамматические поправки, сообщаю его почтенной редакции «Русской старины», для помещения на страницах этого журнала. Разумеется, рассказ Федора Миняйло может быть ценен не в литературном отношении, как равно и со стороны фактической он не вносит ничего нового в историю последней русско-турецкой войны. Он дорог и представляет интерес как рассказ солдата, участника и очевидца всего того, о чем в нем повествуется; дороги — душевное настроение, чувства, пронизавшие солдата во время военных действий.

Ив. Матченко

Незабвенный для меня день 15 июня 1877 г. Накануне этого дня, поздно вечером, 14-я дивизия прибыла в селение Зимницы и расположилась по квартирам. Ночь провели незаметно. Селение Зимницы стоит на Дунае против города Систова, в котором стояли лагерем турецкие войска, ожидавшие нас, чтобы помериться с нами силами.

14 июня в 9 часов утра, по приказанию начальника 14-й пехотной дивизии Драгомирова, духовник наш о. Дормидон служил нам молебен о благополучной переправе через Дунай. Все мы смиренно стояли, с глубоким и теплым чувством слушая подобное пение. На душе моей было тягостно, и мне уже представлялось, что я последний раз присутствую при божественной службе.

По совершении молебна мужественный и непоколебимый духовник наш о. Дормидон сказал нам поучительную речь: о военных подвигах победоносных предков наших. И когда о. Дормидон, стоявший перед нами с крестом в руке, сказал следующие слова: «Дети! Я должен сказать вам, что много раз предки наши проливали кровь свою и умирали, и за что же? Вот за этот крест», в это время сердце мое забилось, и глаза мои залились словами. За каждым словом проповедника внимательно следил я и старался не пропустить ни одного слова. Поучительная речь его до глубины души тронула меня. Но и сам он имел печальный вид: крупный пот катился по бледному лицу его, и очи его наполнены были слезами.

Окончив речь, духовник осенил нас крестом и дал нам нерушимое благословение Божие: «Да благословит вас Господь Бог на все добрые дела и сохранит от всякого зла», — говорил он. Мы все приступили к нему и с теплым чувством целовали крест Господа нашего Иисуса Христа. В это время духовный отец наш в утешение сказал еще следующие слова: «Не бойтесь, дети, ничего, с нами Бог! Кто смерти не боится, тот одолеет врага. Я вам скажу, что Минский полк и в Севастополе был в битве, но остался цел».

Эти слова пастыря нашего действительно утешили и успокоили сердца наши, прекратились и источники слез. На душе моей стало легче, и я был теперь твердо уверен, что по слову батюшки Господь сохранит нас благополучно. Приложившись ко кресту, духовник наш еще раз осенил нас крестом и, пожелав нам всякого благополучия, сказал: «Не бойтесь, я впереди вас буду идти с крестом в руке… смерть врагу!» Эти слова еще более укрепили во мне уверенность в нашей победе. Положив три земных поклона, я спокойно отошел на свое место, ожидая будущего, что будет.

Около 12 часов дня 3-я линейная рота, в которой и я числился, получила все боевые снаряды и съестные припасы на три дня, причем не велено было никому никуда отлучаться, а быть в готовности к переправе через Дунай. Все солдаты суетились и приготовлялись к роковому делу: надевали белое белье и просили прощения друг у друга, ибо каждый из вас мыслями был уже в Боге. Дунай, почему и говорил я товарищем своим: «Увидим ли мы, братцы, завтра утром, как будет восходить ясное солнышко?»

В 3 часа пополудни прибыл к нам его превосходительство наш начальник дивизии генерал Драгомиров. Он отечески ласково говорил с нами со слезами на глазах: «Ах, братцы мои! Жаль мне вас более себя, но делать нечего; добро будет, если Бог поможет нам исполнить честно долг святой. Знаете ли вы, что нам сию ночь надо быть на турецком берегу, и сумеете ли вы это сделать?» И когда солдаты крикнули в один голос: «Сумеем и знаем, ваше превосходительство», тогда он отъехал к другим частям войск.

В два часа ночи мы отправились к Дунаю[545], чтобы переправляться на турецкий берег, а в три часа уже стояли у его берегов в ожидании команды. Между тем полковник наш Мольский[546], батальонный и ротный командиры занялись распределением солдат по лодкам. Тут-то неприятель поднял тревогу и открыл по нам пушечный и ружейный огонь; но он не остановил нас. Мы сели по 45 человек в лодку, исключая матросов, и Минский полк отчалил от берега. Турки осыпали нас градом бомб, Дунай сильно волновался! И не так страшны были нам вражеские выстрелы, как волнующийся Дунай: того и гляди, что волны его унесут нас в бездну; но Господь сохранил нас, и мы благополучно пристали к турецкому берегу, который вышиною был около десяти сажен, так что пришлось выходить на него с помощью веревок.