Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

Е. В. Духонина «При вступлении наших войск весь город вышел навстречу с хлебом-солью»

Записки Екатерины Васильевны Духониной (1846 — ок. 1920), жены командира 55-го Подольского полка Михаила Лаврентьевича Духонина, представляют особенный интерес. Духонина отправилась на войну в качестве сестры милосердия при лазарете 14-й пехотной дивизии. На долю этой женщины, как и на долю дивизии, с которой она разделила все тяготы войны, выпало немало испытаний. Это и переправа через Дунай 15 июня 1877 г., и тяжелые сражения на Шипкинском перевале. Автор дневника была награждена в числе шести наиболее отличившихся сестер милосердия серебряной медалью «За храбрость». Будучи очень религиозной женщиной, Духонина после войны увлеклась спиритизмом, но вследствие общения с о. Иоанном Кронштадтским вернулась на путь православной веры.

Записи Духониной носят дневниковый характер, хотя, скорее всего, некоторые из них были составлены через несколько дней после заявленной даты. Так или иначе, в записках отразились многие эпизоды русско-турецкой войны 1877–1878 гг., которые часто ускользают от внимания мемуаристов и исследователей: трудности весеннего похода русской армии к Дунаю, страдания раненых и увечных солдат, организация медицинской службы и т. п. Но главное, как и любой дневник, записки Духониной дают возможность исследователям и всем интересующимся военной историей проникнуть в мир переживаний участников войны, а тот факт, что дневник писала женщина, добавляет этим переживаниям особую ноту драматизма и человеколюбия, которым проникнуты страницы этого ценного источника.

Впервые записки Духониной были опубликованы в журнале «Русский вестник» в 1882 г.: Духонина Е. В. Мирная деятельность на войне // Русский вестник. СПб., 1882. № 6. С. 760–810; № 9. С. 199–222. В данном издании они публикуются в сокращенном виде.

Глава I

До открытия военных действий

1877 г., 8 апреля, полк моего мужа[550] выступил из Тирасполя[551]; нет слов выразить, как тяжело мне было расстаться с некоторыми из знакомых, да и вообще с городом; как он ни скучен, но я к нему привыкла. […][552] Государь, прибыв в Кишинев, направился в кафедральный собор, где преосвященный Павел встретил его речью.

12 апреля утром был назначен парад с молебном на том поле, где полки нашей бригады были расположены бивуаком. 12 апреля, ровно в 10 часов утра, приехал государь к войскам, выстроенным в полном порядке; в строю находились на этом смотру вся 14-я дивизия и 11-я кавалерийская. После объезда войск государь со свитой выехал пред середину строя; Кишиневский архипастырь, преосвященный Павел приблизился к походному аналою для начала (пред Подольским полком) молебствия; день был ясный, солнечный, великолепный; наступила минута великая, торжественная. Владыка в облачении и с манифестом в руках, обратясь к государю, преклонил голову, испрашивая повеления начать чтение. Государь со слезами на глазах подал знак рукой. Архипастырь взволнованным голосом, но громко и внятно, прочел манифест об объявлении войны, затем последовал молебен, после которого государь обратился к войскам со словами, что он надеется, что они поддержат честь России, и при этом со слезами на глазах обнял главнокомандующего, затем поцеловал Радецкого и Драгомирова. Государь объехал все войска, сопровождаемый единодушным ура.

16 апреля Подольский полк выступает из Кишинева. В городе по-прежнему большое оживление: гремит музыка, народ толпами ходит по улицам, в особенности около губернаторского дома, где живет государь. Как полиция ни разгоняет любопытных, но все перед окнами собираются новые толпы; дамы кишиневские, разряженные, так и снуют в своих экипажах взад и вперед.

Несмотря на полученное мною лично от начальника дивизии разрешение следовать в Турцию, я запаслась на всякий случай и заграничным паспортом, чтобы не было никаких препятствий при переезде за границу. Итак 16-го мы выступаем; что-то будет впереди, но я твердо решилась перенести все невзгоды и быть действительно полезною нашей дивизии при подвижном лазарете в качестве сестры милосердия. Много мне было труда выпросить согласие на это мужа, а затем позволение у начальства, но теперь всем этим запаслась, только бы здоровье мое выдержало, оно не приучено к разного рода невзгодам, да я надеюсь, что на святое дело служения страждущим Бог подаст мне и необходимую силу воли, дабы побороть все препятствия и исполнить честно мое служение. […][553]

28-го, Уанча[554]. Останавливались в деревне Рожаны[555], где делали привал. Крестьяне встретили нас очень радушно, угощали молоком, предлагали сена и овса лошадям, вообще были чрезвычайно внимательны. Дорога между деревней Рожанами и деревней Уанчей чрезвычайно живописная: она пролегает среди садов и виноградников, в которых зелень уже начала распускаться. Погода хороша, и на душе спокойнее.