Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

27 сентября. По поручению Ф. Ф. Радецкого начальник его штаба, генерал Дмитровский, поехал в главную квартиру, чтобы доложить главнокомандующему о положении, в котором находится Шипкинский отряд, и просит спустить 14-ю дивизию вниз и заменить ее свежими войсками, дабы дать ей возможность оправиться, обчиниться и обсушиться. Бывшие севастопольцы говорят, что там куда легче было, чем на Шипке. В Севастополе солдаты далеко не испытывали того, что им здесь приходится выносить. Там они несли службу один день в передовых траншеях, следующий в задних, а третий размещались по домам в Севастополе; эти-то третьи дни и были отдыхом: солдатик мог и обсушиться, и починиться, и заснуть, после чего он, бодрый, вновь готов был на двое суток адской службы. А тут на Шипке наш корпус стоит бессменно уже 49 дней, с 10 августа, и несет бессменно адскую службу, вдали от воды и человеческого жилья. Какой отдых голому, босому и мерзлому солдату вечно под пулями и под открытым небом!

15 октября. Минуло еще пятнадцать томительных дней. Муж пишет, что турки выстроили новую батарею против расположения Подольского полка и все время обстреливают; но, к счастью, еще не пристрелялись, и потому снаряды не попадают. Генералу Радецкому удалось выпросить свежих войск: на днях придут на Шипку три полка 24-й дивизии для смены орловцев.

18 октября. Пришло известие о победе Гурко под Телишем[594]; это всех нас ободрило, явилась опять надежда, что и мы когда-нибудь пойдем вперед.

19 октября. Целый день занималась перемещением больных из палаток в комнаты, так как становится очень сыро и холодно. Многие начали поправляться; только тифозных оставим еще некоторое время в шатрах — им холод полезен.

20 октября. В Габрово пришли три полка 24-й дивизии. Генерал Радецкий со всем штабом приехал их встретить и, воспользовавшись своим здесь пребыванием, посетил наш лазарет; зашел и ко мне, нашел, что все в отличном порядке, поблагодарил нашего дивизионного доктора, весь медицинский персонал и меня; затем все отправились на бивуак 24-й дивизии. Генерал Радецкий поздоровался с этою дивизией и разрешил день отдохнуть в Габрово, а завтра велел уже подняться на Шипку.

26 октября. Слава Богу, наши больные поправляются: сегодня еще двое возвратились на позицию. На Шипке произошла ошибочная тревога: начальство приняло метеор за турецкую бомбу и мигом подняло войска в строй.

28 октября. Привезли к нам 10 человек, раненных шальными пулями и гранатами; двое, кроме страшного ранения, оказались еще и с отмороженными ногами, а у одного началась уже гангрена; запах от ран такой, что едва выдерживаю, делая перевязку; их поместили в отдельной комнате. Другой, с отмороженными пальцами, очень страдает: он ранен гранатой, и у него раздроблено бедро. Доктор говорит, что все-таки при хорошем уходе надежда есть, что жив останется.

Сегодня уехал в Россию полковник Генерального штаба Боголюбов. Слава Богу, он настолько поправился, что есть надежда, что жив останется и благополучно может совершить путешествие. Для переезда его сестры Красного Креста выхлопотали особую карету, которая гораздо лучше устроена наших.

11 ноября. Все эти дни работали, как обыкновенно. Сегодня получили радостную телеграмму, что Карс взят[595].

На Шипке во всех полках молебствие, у нас в большом лазарете тоже отслужили торжественное молебствие; присутствовали все врачи, начальник дивизии, генерал Петрушевский, три сестры и все больные, которые могли подняться с постелей. Радостно было у всех на душе. После молебна побежала сообщить радостную новость своим лежачим больным; мое известие подняло дух у больных; невольно явилась надежда, что скоро покончится и с Плевной.

14 ноября. Целый день льет дождь со страшным вихрем, срывающим крыши с домов, а на Шипке мороз и валит снег. Очень много стали подвозить больных; прилив их все усиливается, размещаем в домиках. Приходится жутко: Красный Крест стал скуп и с трудом можно что-либо достать, а нужда в содействии Красного Креста вещами и припасами большая…

21 ноября. Генералу Радецкому прислали из России разных вещей, белья, теплую одежду, одеял, вина, чаю, сахару, спирту, сигар, папирос, столь любимой солдатами махорки: целую комнату наполнили всеми этими сюрпризами, образовался целый склад, который дивизионный доктор и просил меня взять в свое заведование. Я приняла все счетом и мерой, разложила по местам и записала в шнуровую книгу, которою снабдил меня старший доктор; он же дал мне и другую книгу для записывания выдаваемых вещей и принимаемых обратно припасов, белья и теплых вещей. Весь день работала при складе, но и четверти не приняла; уже поздно ночью пришлось окончить прежде начатую швейную работу и принять сшитое белье от монахинь.