Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

14 декабря. Сегодня получила известие, что муж мой произведен в генералы, с назначением в распоряжение к главнокомандующему. Но он еще останется при полку на горе Св. Николая.

15 декабря. М. Д. Скобелев приехал на Шипку; говорят, для переговоров с Радецким об обходном движении. Дай-то Господи скорее развязку.

16 декабря. Все толкуют о предстоящем обходном движении, а 14-я дивизия остается на месте. Хотя день и прошел благополучно, но турки таки воспользовались первым солнечным днем и открыли перестрелку, благодаря чему мы приняли сегодня шесть человек раненых.

17 декабря. Опять страшная вьюга у нас в городе, а на Шипке такие ужасы творятся, что трудно и описать! Наверно, сегодня будет там много замерзших. Привезли к нам еще сто человек из 24-й дивизии; эта дивизия окончательно расстроена, и Радецкий спускает ее с Шипки в Габрово[599].

18 декабря. Сегодня работы более обыкновенного. Пришлось долго просидеть в складе, пока снабдила 500 человек отправляющихся в транспорт; им выдала белье и теплые вещи. Приехала к нам в лазарет новая сестра милосердия госпожа Бове, родная сестра командира Брянского полка; мы сразу с нею сошлись, и я очень рада, что на все время не останусь одна: есть с кем в трудную минуту душу отвести.

19 декабря. Ничего нового; работала как обыкновенно, а свободное время провела с сестрой Бове. Муж, высидев всю срочную неделю на горе Св. Николая, благополучно передал позицию другому командиру, полковнику Бакову[600].

22 декабря. Сегодня вошел в Габрово Скобелев с отрядом. Болгары, увидав издали войско, побежали все навстречу, зазвонили во все колокола. Мы тоже, увидав общее движение и суету, вышли на главную улицу и увидали Скобелева впереди отряда на белой лошади; рядом с ним казак со значком, очень красивым, и несколько офицеров. При виде этого войска стало тяжело на душе: значит, начинается то обходное движение, о котором так много говорили. Что-то нашим предстоит? Отряд расположен около города, а Скобелев поехал на отведенную ему квартирку.

22 декабря. Узнали, что назначено обходное движение с двух сторон и что начнется оно завтра, 24-го. Скобелев идет со стороны Зелена Древа[601], а князь Мирский[602] со стороны монастыря. Нашей дивизии и Брянскому полку приказано быть наготове к выступлению.

24 декабря. Сегодня началось движение: оба отряда выступили, один в час дня, а другой ночью. Была у всенощной, служил священник 24-й дивизии, пели писаря и офицеры. Давно не слыхала такого пения и служения, помолилась усердно, и на душе как будто стало легче; но мысль, что завтра начнется дело, и муж поведет полк, не дает мне покоя.

25 декабря. После обедни я поздравила наших раненых с праздником, угостила вином, наделила табаком, а затем пошла к сестре Бове и застала ее в большой тревоге: она получила известие, что отряду, стоящему на Шипке, придется брать позицию штурмом, и первыми пойдут подольцы и житомирцы и один батальон Брянский, так как они ближе расположены к Николаевской горе, откуда и начнется движение. Не обедали мы обе и пошли на вечернюю визитацию совсем разбитые. Грустно прошел для нас первый день Рождества Христова.

28 декабря. Опять пришлось испытывать ту же, если не худшую, пытку, как при переправе. Слава Богу, что работы сегодня очень много: некогда предаваться отчаянию. Дивизионный доктор получил из отряда Скобелева приказание приготовить комнату для двух раненых: начальника штаба Куропаткина и адъютанта В. К. Ласковского[603]. Доктор поручил мне распорядиться, чтобы к 5 часам комната с постелями была готова. Я исполнила поручение и в 5 часов уже приняла и уложила раненых. Адъютант ранен в грудь, но без повреждения легких, а Куропаткин в плечо и страшно страдает. С 7 часов вечера начали уже прибывать раненые из нашего Шипкинского отряда: все бедные подольцы[604]. Сердце обливается кровью при виде их; прибывает их так много, что подвод не хватает отправлять далее, а потому в Тырново те, кто покрепче, идут пешком. К вечеру весь монастырь наполнился ранеными подольцами и брянцами. Привезли майора Брянского полка с разбитым плечом, и его поместила в отдельной комнатке; но так как места было мало, то пришлось с ним положить и раненого вольноопределяющегося Брянского же полка. Когда все было переполнено в монастыре, привезли нашего подольского подполковника Сендецкого[605], раненного в грудь навылет; он не хотел и слышать, что места нет, просил: хоть на дворе положите, а только непременно здесь хочу быть, у нашего доктора и у вас; пришлось выпросить еще одну келью у старушки монахини. С помещением этого раненого в монастыре не осталось уголочка свободного, и хотя прибыло еще несколько подольских офицеров, но я с грустью должна была им отказать в помещении.