Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

Прошло достаточно времени, а флаг все развевался, тогда он послал и других, чтобы найти отбывших ранее, и какое же зрелище они увидели! Все они были убиты, и головы их, во рты которых были запиханы их детородные органы, выстроены в ряд около телеграфных столбов. Эта печальная и бесчеловечная картина в свое время была проиллюстрирована английским корреспондентом Макгаханом[309]. Турки убили их и бежали через Имитли к Пловдиву, оставив на месте и котлы с готовящейся едой; но русские выбросили содержимое котлов, не стали есть, боясь, что еда отравлена. Около 500–600 человек из турок попали в плен, вместе со старым бинбаши, который поехал им навстречу к Мыглижу. Обезоруженных, их привели в Казанлык три-четыре шипченки с прялками на поясе, прявшие кудели. Во главе пленных был старый бинбаши, которого отвели к генералу Гурко. Тот расположился в тот момент на площадке перед ступенями дома Папазоглу и пригласил гостя присесть, встал со своего стула и сам протянул ему папиросу, распорядился подать ему кофе, а тот пожелал, чтоб ему поднесли и стопку ракии. После этого генерал спросил его через меня:

— Как ты, уже такой старый, вышел сражаться?

— Меня послало начальство, потому что не было офицеров.

— А почему ты так зверски и бесчеловечно поступил с пластунами, в то время как я видишь, как тебя принимаю?

— Меня там не было, и я ничего не знаю. С тех пор как меня разгромили в виноградниках, я бежал с остальным войском в горы и прятался в долине, пока не вернулся вновь наверх к армии.

— Мусульманин не врет, а тебе, старику, не грех ли врать?

— Валахи![310] Я не лгу, честно говорю тебе.

— Откуда ты?

— Из Хасково и инвалид и временно послан сюда, пока не вернется из Сербии ордия[311].

После этого генерал приказал, чтобы его разместили в отдельной комнате или комнате конака или где-нибудь еще и чтоб давали ему есть все, что он пожелает. Перед тем как его должны были увести, он попросил генерала, чтобы привели и его сына, также плененного, и это было ему позволено. Этого старого инвалида я знал давно, еще когда был учителем в Хасково, видел его там. Он по всему был неучем, невежей, какими является большинство турок; но было видно, что в молодости он, вероятно, служил храбро, и потому армия не оставляла его в покое и в старости.

Генерал Гурко со своей свитой остановился, как я уже говорил, в новом доме господина Папазоглу; Лейхтенбергские князья — в соседнем доме их зятя Серафимова; князь Вихтенштейн[312] и покойный болгарский князь[313] — напротив, у дяди; Шаховской — у Дочевых; а Мингрельский[314] — у Митоглу. На обед и ужин они все собирались у генерала в доме Папазоглу.

Не успели они еще передохнуть после боя на Шипке и вернуться на свои квартиры, как через два дня из Карлово[315] и Калофера[316] явилась к генералу делегация в лице, если мне не изменяет память, Илии Рачева, доктора Киро Хаджидимитрова и старого мутевали, чтобы просить его занять со своими войсками и их города. Но он посоветовал им вернуться домой, вести себя мирно и хорошо обходиться с турками. «Мы пришли, — говорил он им, — чтобы занять сейчас лишь Казанлык и Шипку, стратегические пункты, а не для того, чтобы продвигаться дальше. До падения Плевны я никоим образом не могу расколоть свою армию; но после падения Плевны Казанлык станет главным опорным пунктом, сюда приедет и его императорское величество царь, и тогда уже мы и распорядимся о дальнейшем», — говорил он им через меня.

Но они не отступали и настойчиво умоляли его, чтобы он отпустил с ними хотя бы сотню казаков. Наконец он сказал: «Бог с ними», — и предоставил им их.

В ночь с воскресенья, а был воскресный день, я не спал всю предыдущую ночь, поэтому прилег дома, когда пришла жена, разбудила меня и сказала, что через наш город проезжает какой-то иностранец с Константином Славчевым и они спрашивали обо мне. Она не сказала им, что я дома, зная, что я только лег. Я встал и, обуреваемый любопытством узнать, кто же был этот иностранец, вышел на площадь. Там перед кафаной[317] я нашел Константина с доктором Леонидом из Стара-Загоры; я пожал им руку и присел к ним, чтобы узнать, зачем они меня искали. Доктор сказал мне, что его нарочно послали жители Стара-Загоры, и турки, и болгары, чтобы предупредить генерала, что около Карабунара сконцентрировалось много черкесов и башибузуков, и им страшно, как бы они не напали на город.

— У тебя есть с собой какое-нибудь письмо об этом?

— Нет.

— А ты сообщил генералу?

— Нет; я поэтому тебя и искал, чтобы мы пошли к нему вместе.

— Но раз вы не привезли никакого письма, я не смею идти к нему просто так; не имея на руках ничего, я не могу говорить ему об этом.