Русское дворянство времен Александра I

В отсутствие неопровержимых фактов неудивительно, что возникли дикие предположения о том, какие действия Александр I может на самом деле предпринять. С наступлением Наполеона на Россию летом 1812 года возникли опасения, что вопрос этот выйдет из-под контроля царя. Хуже того, в Москве ходили упорные слухи о том, что французское вторжение было спланировано Наполеоном и Александром I для того, чтобы преодолеть сопротивление русского дворянства освобождению крепостных крестьян! Все противники крепостного права теперь были заклеймены врагами отечества из‐за ассоциации с Наполеоном, который якобы провозгласил целью избавить покоренных подданных от рабства крепостного права. Один современник вспоминал, как дворяне западных провинций были убеждены, что, как только французский захватчик достигнет их территории, Наполеон объявит крестьян свободными и спровоцирует массовое восстание, которое завершится их освобождением. Возможно, этот сценарий не был уж столь надуманным, учитывая, что в 1807 году Наполеон фактически отменил крепостное право в оккупированном Великом герцогстве Варшавском[664].

По мнению авторитетного российского историка того времени А. А. Корнилова, высказанному в статье, посвященной столетию Отечественной войны, единственным положительным последствием тяжелых обстоятельств, вызванных наполеоновскими войнами, было то, что они «приблизили полную ликвидацию главного зла тогдашней жизни — крепостного права и крепостного строя». Более того, Корнилов утверждает, что дискуссии о крепостном праве после поражения Наполеона, которые в противном случае могли бы вообще не состояться, способствовали созданию условий его отмены. Однако длительный перерыв между 1812 и 1861 годами, несомненно, подрывает обоснованность этого постулата. Более правдоподобно предположение, что именно восстание декабристов в 1825 году в значительной степени способствовало отсрочке освобождения до царствования Александра II[665].

Александр I, воспитанный и образованный в духе европейского Просвещения, был потрясен мыслью о том, что почти половина его подданных — крепостные крестьяне. Существует мнение, что царь оставался сторонником отмены крепостного права на протяжении всего своего правления, даже после образования Священного союза, когда его начали одолевать реакция, религиозный мистицизм, обскурантизм и все более и более унизительная зависимость от консервативных советов А. А. Аракчеева. Это мнение находит поддержку в утверждении Н. И. Тургенева о том, что, хотя Александр I не провел всех обещанных реформ, он всю свою жизнь выражал «глубокое отвращение к эксплуатации человека человеком» и что поэтому «нужно отдать справедливость памяти Александра». Тургенев вспоминает обсуждение крепостного права «у госпожи N», в ходе которого царь так взволновался, что взял маленькую икону, поклонился ей и поклялся, что разрушит «это позорное учреждение».

Однако, продолжает свой рассказ Тургенев, все добрые намерения царя по отношению к крепостным ограничивались освобождением «рабов» в балтийских губерниях: Лифляндии, Эстляндии и Курляндии. По мнению Тургенева, эти провинции, вероятно, были выбраны для этого новаторского эксперимента, потому что помещики там в основном получали образование в немецких университетах, имели гораздо более тесные связи с Европой и поэтому считались в целом более цивилизованными, чем российское дворянство[666]. Пилотный проект, о котором упоминает Тургенев, был инициативой второй половины царствования Александра I, начатой в Эстонии в 1816 году. Однако предложение эстонских землевладельцев на самом деле датируется первым годом правления Александра, когда в 1801 году в ландтаге обсуждались меры, направленные на улучшение условий крепостных.

Из дословного описания аудиенции, которую Г. А. Розенкампф имел у Александра I 22 июня 1803 года (после его встречи с царем на придворном балу, о которой говорилось в седьмой главе), становится ясно, что в повестке дня нового царя была проблема освобождения крепостных и «вся сфера законодательства». Розенкампф находил такую перспективу одновременно пугающей и захватывающей. Он приписывает Александру I мнение, что «труд свободного человека вдвое лучше, нежели труд крепостного». Царь сказал Розенкампфу, что, по его мнению, единственный способ инициировать процесс освобождения крепостных — запустить пилотную схему «в балтийских провинциях», поочередно. Там этот вопрос, по-видимому, уже активно рассматривался, если судить по подробному проекту (на немецком языке), который царь получил от ландрата Фридриха фон Сиверса, одного из ведущих членов Лифляндского ландтага. Однако Розенкампф вспоминал, что его поразил одновременно уклончивый подход Александра I и его «как бы препятствующий, нежели содействующий» способ обозначения предстоящих проблем[667].