Русское язычество. Мифология славян

Это превращение, как мы догадываемся, имеет связь с символизмом растения, принадлежащего к разряду противных половой любви. Подобно тому, как рута находится в благоприятном отношении к любви между братом и сестрою, в трехцветную фиалку превращаются брат с сестрою. Нечаянно сблизившись недозволительною для них половою любовью, они прекращают такие отношения, превратившись в такое растение, которое противно половой любви и благоприятствует братской. По другой песне, в трехцветную фиалку превратились не брат с сестрою, а мать с дочерью, после того как та и другая по незнанию вышли замуж: первая — за сына, вторая — за брата.

Над Дунаем глибоким,
Стоить явир високий,
А з пид того явора
Вийшла вдова молода,
Два синочки повила,
И на каминь зложила,
И сама их хрестила,
И в корабель зложила,
И на Дунай пустила:
«Ой ви, жовтий писки,
Кормить ви мои дитки!
Ти, очереть, не шуми,
Синив моих не свари!
Ви, береги, не гудить,
Синив моих не будить!»
На висмнадцатом году
Пишла вдова по воду,
Стала вдова воду брать,
Став корабель припливать.
«Чого, вдово, думает,
Чому води не береш?» —
«Ой, я думу гадаю —
За дончика ити маю,
За одного сама иду,
За другого доч даю». —
«Ой ти, вдово молода,
Дурна твоя голова!
Ти за сина сама идеш,
За другого доч даеш». —
«Ходим, доню, в монастирь,
Нехай же нас Бог простить!
Ходим, доню, в чисте поле,
Розийдемось квитами;
З тебе буде жовтий цвит,
З мене буде синий цвит;
Буде слава на весь свит,
Буде слава славою,
Що живе син з мамою».

Связь лебеды с исчисленными нами символами удаления от любви можно выводить из того, что это растение встречается вместе с рутою как ее дополнение и с мятою. В одной песне от имени девицы говорится: «Посею руту над водою — родится рута с лебедою».

Ой, посию рутоньку над водою,
Та вродиться рутонька з лободою.

В другой на речь молодца, что он желает на ней жениться, но, не имея собственной хаты, поведет ее в чужую, она отвечает: «Сострой хату из лебеды, а в чужую не веди; сострой хату из кудрявой мяты, а чужой я не буду знать».

Постав хату з лободи,
Та в чужую не веди.
Постав хату з кудрявой мяти,
А чужой мини не знати.

Так как нам уже известна символика мяты, то, по нашему мнению, девица хочет сказать молодцу, чтоб он оставил свое намерение жениться; лебеда здесь является «сосимволом» мяты. Но затем символическое значение этого зелья остается сбивчивым и неопределенным, так что, по некоторым признакам, оно от символа девства, а следовательно, одиночества, скуки, перешло в символ крайности и бедности. Так, замужняя женщина, которую муж дурно содержит, ходила по огороду, сломила лебеду и вслед за тем говорит мужу: «Что я у тебя, мой милый, служила разве работницею? Если работницею, так заплати мне за службу, а если я у тебя хозяйка, то не води меня босиком».

По городу ходила,
Лободоньку зломила.
«Чи я в тебе, мий миленький,
За наймичку служила?
Ой, як же та за наймичку,
То ти мини заплати,
А як же та за хозяйку,
То босою не води».

В другой песне лебеда сопоставляется с вдовою, которая ходит с ребенком:

Ой, по гори лобода,
Там ходила удова
З маленькою дитиною… —

и ее хочет зарубить татарин; она просит не рубить ее, а повести к родным для выкупа; отец отрекается от нее, свекор тоже, но нашелся молодец, который ее выкупил.

Есть в южнорусских песнях странные образы, в которых является лебеда. Мать спрашивает сына, ходил ли он к вдове на вечерницы и чем его угощали. «Варила вдова рыбу с лобками», — отвечает сын, прилагая при этом нежные эпитеты матери.

Варила, ненько, щире серденько,
Рибоньку з лобками.

«А где она поймала эту рыбу?» — спрашивает мать. «В огороде на лебеде», — отвечает сын.

Пиймала, ненько, щире серденько,
В городи на лободи…

Другой образ еще страннее. Девица варила лебеду и послала козака за водою — исчез козак; лебеда же вскипела без воды.