Русское мировоззрение. Как возможно в России позитивное дело: поиски ответа в отечественной философии и классической литературе 40–60-х годов XIX сто

Д. Григорович, сравнивая имения помещика Белицына и Анисьи Петровны Ивановой, приходит к выводу, что элементарная практичность последней гораздо полезнее в хозяйстве, чем образованность и культура Белицына. Путь марьинского помещика к пониманию «простых истин» ведения хозяйства окажется нехитрым и не очень убедительным, как мы увидим ниже. И правда чувствуется в тех ироничных строках, которыми Григорович излагает историю прожектов Белицына, рождавшихся в голове дворянина, только что покинувшего столицу и прибывшего после долгого отсутствия в Марьинское. Вот они: «Трудно, я полагаю, даже невозможно представить себе помещика, который провел бы короткий промежуток какого-нибудь часа с такой пользой, как Сергей Васильевич. …В один этот час Сергей Васильевич узнал о числе полей в Марьинском, узнал о числе десятин в каждом поле и о свойствах земли каждого участка; в один этот час вполне усвоил он значения слов: „яровое“, „озимое“, „пар“, „в клину“, „кулига“, „в два потому ж“ и множество других многозначащих технических терминов; в один этот час узнал он, сколько было у него лугов и каких именно, сколько было болота и где именно. Нет, решительно нет возможности найти помещика, который в такое короткое время обогатился бы столькими сведениями по части своего хозяйства… Помещик осведомлялся о способах усиления произрастательности почвы. О средствах умножения числа копен на десятинах и числа стогов на лугах; с жаром, свойственным одним лишь фанатическим агрономам, предлагал он разные баварские и саксонские методы обработки земли и вместе с тем расспрашивал о пользе, которую можно извлечь из запольных земель…»[352]

Плохое знание не только общих принципов ведения хозяйства, но и возможностей собственного имения заставляет Белицына бросаться от проекта к проекту. В конце концов помещик оказался в положении человека, который долго питает в душе какую-нибудь мысль и вдруг видит необходимость с ней расстаться.

Управитель же, сам не будучи образцом рационального хозяйствования, в ответ на грандиозные планы господина то и дело возвращал последнего на бренную землю. Так, «едва Сергей Васильевич заговорил о больнице, Герасим выставил ему на вид кровлю овина, которая грозила упасть на голову работникам. Сергей Васильевич сказал, что одно не мешает другому: можно выстроить больницу и починить кровлю. Герасим ловко перешел тогда к скотному двору, требующему поспешной по правки; Сергей Васильевич заметил, что для него здоровье крестьян всего дороже. Герасим совершенно согласился, но тут же начал распространяться о хлебных амбарах и закромах, которые благодаря ветхости, пропускали со всех сторон сырость, так что мука, пролежав там месяц, превращалась в камень. Переходя таким образом от одной развалины к другой (а таких нашлось в Марьинском великое множество), старик имел очевидное намерение нанести удар решительный не только больнице, но даже всем остальным проектам: увеличению пруда, постройке беседки, перемещению служб, превращению красного двора в английский сквер и проч…»[353] В конце концов барин впал в задумчивость и перестал говорить о своих проектах. А когда лишился их, сделался вдруг страшно равнодушным ко всему Марьинскому.

Существование помещика-хозяина, представлявшееся ранее в поэтическом свете, явилось во всей прозаической наготе, чего помещик выдержать не мог и покинул имение. То есть, как это часто происходит в подобных случаях в классическом сюжете русской литературы от Пушкина до Чехова, помещик, воодушевленный радужными мечтами и кажущимся пониманием его надежд и планов со стороны крестьян, наталкивается на их тупое равнодушие. Мало того, они не только не хотят внять добрым намерениям господина, но всячески и беспрестанно вредят ему.

Вот, например, в лесу Белицына крестьяне регулярно вырубают деревья. «Дело вовсе не в березе, — кипит справедливым, как ему кажется, возмущением помещик, — дело в моральной стороне вопроса. Насажай теперь этот мужик хоть сто, тысячу берез — факт, факт его бесстыдства и недобросовестности будет существовать!» «Не странно ли, в самом деле, — горько сетует он, — что чем больше высказываешь снисхождения, чем ласковее, внимательнее обходишься, тем хуже: все это обращается тебе же во зло…»