Русское окно

Нет, это не бегство. Взять обеими руками хлеб, положить его на доску и отрезать ножом кусок. В любой момент быть на своем месте, не спешить в до или после. Если Алиса, значит, Алиса. Ты любишь то, что она есть. Или не любишь. Если лебеди на Альстерском озере, то лебеди. Понедельник не начало, возвещенное тимпанами, это еще одно подведение черты в попытках поиска курса. Не плыви чужим курсом. Ты не капитан озерного флота. Ты в океане. Каждый день – бесконечность. У каждого есть своя мера неоткрытых островов. Ты хотел без ошибок. Без начала и без конца. Просто блуждать. Плыть нетронутым. Но длительность – не история. Тебе мешает закольцованность. Говоришь, она надуманна. Ты ошибаешься, Руди. Ты должен сам начертить свои карты. Курс плавания не наследуется. И почему всегда Она и Он? Почему не Руди и Алиса? Руди и Мелике? Руди и Рыжеволосая? Почему ты всегда винишь тех, кто сам пришел к тебе? Не озаботились тем, достаточно ли тебе того, что у них есть. Где ты потерял гири? Вот ходишь и волочишь цепи, чтобы тебя случайно не уволокло в дорогу.

Когда ты впервые постеснялся своей матери? Отца? Из-за чего? От своего имени? По какому праву? Ты думаешь, это был не только Богдан Тонтич. Конечно же, это был не только он. Твоя мама не считает. Она живет. Что в этом плохого? Отец отказался. Так, вероятно, ему было легче. Ты, по крайней мере, знаешь, что на столе нет ничего. Там лежат рассказанные истории. Аморально появляться в прохладных помещениях «Парадизо» без истории. Говоришь, весь городок знал, чем она занималась. А что же она делала? Жила в своей истории. И кто же тут аморален? Тот, кто живет, или тот, кто отказался?

Никто у тебя ничего не отнял. Всегда и во всем это был твой выбор. И поэтому не путайся с Алисой. Хочешь искусать дракона? Тогда кусай. Какое тебе дело до того, что она постоянно ездит в Линебург. У нее там кто-то? У нее и ты есть. А сколько их у тебя? Целый гарем. Тебе нравится Хельга? Скажи ей об этом. Скажи ей что угодно. Чтобы омыть ее. Она замужем. Почему это тебя беспокоит? Твоя мама тоже была замужем.

Слушай, неумно то, чем мы занимаемся. Этой историей с самим собой. Она скучна, поверь мне. Не бывает пропущенной жизни. Каждый день неповторим. Поэтому, парень, влезай на дрезину. Рычаг в руки, и качай. Вверх-вниз. Езжай, Руди.

Внезапно трупы «Парадизо» исчезли, как пластмассовые манекены универмага «Херти». Побледнели пастельные галстуки Арно Кроненберга, очертания драконьих голов на спине Алисы, неоновые огни баров на Репербане.

Был Руди.

Однажды мартовским утром он вышел из метро под стеклянный свод Главного железнодорожного вокзала Гамбурга.

«Невидимый мир»

Два часа до отправления поезда. Чемодан и сумку он оставил в камере хранения, какое-то время сидел на террасе вокзального кафе, выпил три капучино, потом купил в книжном магазине газеты, после чего долго искал, что бы почитать в дороге.

Билет Гамбург – Суботица в один конец. Две пересадки, в Нюрнберге и Будапеште. И далее несравненно более короткий путь, чем дорога Фогеля в вагоне Москва – Самара. Мы сказали – несравненно, потому что оттуда всего лишь шаг до Казахстана, до колхоза имени Буденного. Существует и другой вагон, без таблички, движущийся в направлении, о котором знаешь только ты. Не важно, в каком мы лице. Те, из газет, вечно хотят, чтобы это были мы, даже если это ты или когда это он и когда это я. Пропусти первую полосу, а еще лучше – начни с конца, для начала разгадай кроссворд. Сколько сотен кроссвордов составил папа, но сам не сумел разгадать один-единственный – собственную жизнь. Хорошо, пропусти кроссворд. И папу, и маму.