Русское самовластие. Власть и её границы, 1462–1917 гг.

Под ударом оказалась не только актуальная словесность, но и исторические сочинения о событиях более чем двухвековой давности. Так, запрету подвергся перевод записок Джильса Флетчера «О государстве Русском» (1591), которые обильно цитировались нами во второй главе. Показательно, что современники увидели там явные переклички с современностью. Корф записал в дневнике: «…оказалось в этой книге: во-1x, самый злостный и едкий разбор нашего самодержавного образа правления [и всего общественного устройства] в таких красках, из которых весьма многие могли бы быть приведены и к настоящему времени, и во-2х, ещё более полный насмешливый разбор не только обрядов, но и самых догматов нашего православия… Таким образом, пока здесь строго запрещают Кюстина и других мелких иностранных памфлетистов; пока тщательно вырезываются из заграничных газет все эфемерные выходки на наш счёт; пока, наконец, наш [цензурный] Комитет неослабно следит за каждою предосудительною мыслию, за каждым неосторожным или необдуманным словом, — в Москве, в центре нашей народности, напечатано, на отечественном языке, 106 страниц, мелким шрифтом, самых жестоких сарказмов, самой лютой критики на все основы нашей общественной и религиозной жизни: ибо, как уже я сказал, настоящая Россия во многом совершенно схожа с её прошедшим». В 1842 г. была запрещена драма И. И. Лажечникова «Опричник» из эпохи Ивана Грозного — в связи с опасением, что она может бросить тень на принцип самодержавной власти.

Под подозрение попадали даже сакральные тексты. По воспоминаниям А. Д. Блудовой, председатель цензурного «Комитета 2 апреля 1848 года» Д. П. Бутурлин «хотел, чтобы вырезали несколько стихов из акафиста Покрову Божией Матери, находя, что они революционны», ибо там «есть опасные выражения», например «Радуйся, незримое укрощение владык жестоких и зверонравных» и «Совет неправедных князей разори; зачинающих рати погуби…». На возражение отца мемуаристки Д. Н. Блудова: «Вы и в Евангелии встретите выражения, осуждающие злых правителей» Бутурлин как бы в шутку ответил: «Если б Евангелие не было такая известная книга, конечно, надобно б было цензуре исправить ее».

Некоторые цензурные запреты не поддаются никакому объяснению. Например, «было запрещено опубликование целого ряда ценнейших хозяйственных руководств и сельскохозяйственных описаний. Однако особенно заметный ущерб развитию низшего сельскохозяйственного образования был нанесён цензурой в результате запрещения издания „Азбуки для крестьянских детей, приспособленной к их понятиям“, составленной в 1847 г. Платоном Макаровым. В этом замечательном памятнике русской просветительской и рационализаторской мысли предреформенной эпохи давались подробнейшие рекомендации для крестьян по ведению рационального хозяйства… „Азбука для крестьянских детей…“ была одним из немногих учебных сочинений дореформенной эпохи, полностью адаптированных для восприятия крестьянами. Она была написана простым, живым и образным языком; составлена в форме вопросов и ответов; хорошо учитывала все нужды и потребности нелёгкой крестьянской жизни.

Мотивы запрещения публикации указанных изданий к настоящему времени установить не удалось»[582].