Русское воскрешение Мэрилин Монро

Семье беженцев отвели просторное бунгало на берегу океана, под самым городом Бомбеем. У ворот днем и ночью дежурили снаружи почтительные, как священнослужители, часовые. Всегда в шортах, – но каждая пара этих полицейских была или в тюрбанах на головах, или в пилотках с плюмажами из красных перьев. Дежурили они не напрасно. К воротам начали стекаться тысячи паломников со всей страны, жаждавших лишь однажды увидеть их, прикоснуться к пыли, на которую ступали сандалиями воплощенные души их богов.

Счастье снова вошло в дом Седовых. Все трое взрослых теперь были заняты одним и теперь самым важным делом: образованием молодых революционеров. Но их огорчало, и очень сильно, что дети видят в своем доме только полуголых святых стариков с измазанными пеплом лицами и горящими глазами, череду паломников, падающих ниц перед ними, и задумчивых философов, которые только взглянув на них, тоже опускали глаза и складывали руки в немом поклонении. Ведь маленьким революционерам нужно было ежедневно видеть отважных коммунистов, социальное неравенство и людские страдания, чем больше последнего, тем лучше.

Беда снова пришла неожиданно: умер Горький. Клоник-подросток великого писателя гулял, как всегда, рано утром по берегу океана, глядя в задумчивости на далекий синий горизонт. После ночного, утихшего к утру шторма, весь песок был усыпан водорослями, ракушками, медузами…

Маленький Горький обожал бурю, он с завистью следил, как крупный буревестник резал крылами верхушки волн. И он не заметил, как наступил правой ногой на узкую сине-зеленую полоску на песке. Она сначала показалась ему под голой подошвой просто колючей. Яд этого полуживого морского жителя подействовал на него не сразу. Но уже через минуту он не мог стоять и сел на песок. Он доволочил свою онемевшую ногу до дома только через час. К вечеру маленький Горький умер.

По индийскому обычаю маленького клона предали огню. Был разложен на берегу океана высокий погребальный костер, и старик Седов сам поднес к нему спичку. Вокруг костра, куда только можно было кинуть взор с погребального холмика, белели одежды склоненных паломников. Бедный мальчик улетел вместе с дымом на небо. Чета постаревших Седовых была безутешна. Из почти десятка веселых клоников в живых осталось только двое.

Как молодой матери, потерявшей ребенка, старому Седову вдруг захотелось, наперекор судьбе, назло ей, родить в пробирке еще клоника, самого последнего. После этого все секреты он унесет с собой в могилу. Но теперь он обязан был создать еще одного.

Но кого? Весь генетический материал, привезенный из Москвы, был давно и безвозвратно утерян. И тогда Седов обратился к высокому чиновнику, богослову и близкому своему другу за советом. Еще он хотел отблагодарить индийский народ за все, что тот сделал для его семьи, он хотел предложить клонировать любого из них.

– Нет, – сказал сразу помрачневший богослов и друг. – Нет. Это будет плевком в наши священные верования. Любого иностранца – пожалуйста.

На берегу теплого океана Седов спросил совета у жены.

– Девочку, – сказала она. – Просто милую девочку. Никаких больше революционеров.

К счастью, у одной паломницы, давно живущей у них и помогавшей по хозяйству, была знакомая в Гоа, в курортном местечке недалеко на юге Индии. Она всех и все там хорошо знала. В Гоа уже полвека проживала колония престарелых хиппи из Америки. По-прежнему старенькие хиппи курили травку, пели на закате солнца счастливые гимны и занимались на пустом пляже групповой любовью. Среди них жила и племянница великой Мэрилин Монро, тоже сморщенная как гнилое яблоко.

Раздобыв килограмм марихуаны, старенькая паломница поехала в Гоа, без труда сошлась там со всеми хиппи, а потом без проблем настригла волос, ногтей и взяла мазки из всех интимных мест племянницы Мэрилин Монро.

Так через пять месяцев на берегу океана, в кухне, около кастрюлек, заменивших лабораторные колбы, в банке из-под варенья родилась прекрасная Мэрилин Монро. Как прекрасная Венера, она родилась тоже из пузырька, но не морской пены, а из стеклянного.

Счастье снова ненадолго заглянуло в дом Седовых. Девочка росла на редкость живой и милой. Но ее мама и папа очень быстро старели. Их многолетняя сотрудница тихо и спокойно умерла. С Седовым случился первый удар, и речь у него восстановилась только через год. Учить детей стало некому, а главное, и нечему: действительность разительно отличалась от его былых коммунистических представлений. Решено было отдать девочку в англоязычную школу в городе. Взрослевшие не по дням, а по часам, юноши тоже разъехались. Старший попросился в храм-ашрам, в обучение к индусским мудрецам, что вовсе не удивительно после общения с тысячами пилигримов у себя дома. Младший, который был клоном знаменитого поэта, тоже давно писал стихи, и теперь он отправился по улицам и дорогам читать и петь их всем, кто захочет его слушать. В доме стало тихо и пустынно, разбрелись даже ставшие давно привычными и нужными добрые паломники.