Русское воскрешение Мэрилин Монро

Мы поднялись наверх. Все в задумчивости побрели вдоль стены Кремля. В древней кирпичной стене были вмурованы урны с прахом виднейших советских деятелей. Ленин шел медленно вдоль стены и читал все бронзовые таблички с именами. Он многих тут знал лично – вернее их маленьких клонов, с которыми дружил в детстве. Вдруг Ленин остановился у таблички с именем «Горький». Маленький клон этого пролетарского писателя был его лучшим другом на берегу Индийского океана, но умер так рано. Ленин склонил голову перед этим именем, и пошел дальше, не глядя больше на стену. Однако у могилы Иосифа Сталина он вновь остановился. Сталин когда-то лежал в Мавзолее рядом с Лениным, в отдельном хрустальном гробу, но после очередного политческого ухаба был вынесен из Мавзолея, как недостойный высокого соседства, и захоронен здесь в земле. Ленин внимательно рассмотрел каменное лицо на памятнике Сталина – ведь это он сменил когда-то настоящего Ленина у руля большевистского государства и загубил потом в лагерях Гулага миллионы невинных. Больше Ленин уже нигде не останавливался и шел дальше со склоненной головой.

Когда мы отошли от Кремлевской стены, я почувствовал, что в нашей группе что-то резко изменилось. Когда пересекли площадь и подошли к Лобному месту, на котором в древности рубили головы и зачитывали указы царей, Фомин, Ленин, и все политбюро, собрались тут тесной кучкой и начали что-то горячо обсуждать. Я стоял чуть поодаль, вместе с Пурбой, но видел обеспокоенное лицо Ильича, и как он потом замахал руками.

– Что случилось? – спросил я Пурбу по-английски и даже взял его за руку.

– Страшно, страшно! – по-английски Пурба говорил вполне сносно, потому что в Индии это тоже был государственный язык.

– Что страшно?

Пурба поднял к моему лицу свои ладони, левую распрямил, а правую согнул в пальцах.

– Это очень плохой знак! Ты видел руки у мертвого?

– Кому знак? Кому, плохой?

– Всем, кто его видит. Этот мертвый человек был йогом. Он подал вам знак. Он предупреждает.

– Не был этот Ленин йогом!

– Был, был, я знаю. Если йог в момент своей смерти складывает так ладони, он подает знак. Йог в последний миг своей жизни знает все. Он видит будущее. Его уже встречает бог Кришна, и он подает знак своим близким…

– Знак о чем?

– О большом несчастье. О горе. В тот последний миг великий йог знает все и обо всех. Но сказать уже не может, только показать вот так, – и Пурба опять сложил свои ладони, как мертвый Ленин. – Йог любит своих близких, он предупреждает их.

– Что делать тем, кто видит знак?

– Отвернуться. Потом предать тело огню. И действовать очень быстро, – вы все в опасности! Когда умер тот Ленин?

– Сто лет назад.

– И с тех пор он так лежит? И мимо него течет ваш народ? Господи, великий Кришна, как же вы еще живы! Вы великая страна, великий народ!

Я оглянулся на Лобное место, – собравшиеся там наши партийцы понуро потянулись через площадь. Мы с Пуробой догнали их.

– Мы все едем обратно, – сказал мне резко Фомин. – Не отставайте больше. График опять изменился.

– Что стряслось? – я хотел услыхать его интерпретацию произошедшего события.

– Ничего особенного. Обыкновенное мракобесье. Владимир Ильич чего-то испугался. На него плохо подействовал Мавзолей. Ему надо немного отдохнуть. Завтра, не забывайте, – у нас стадион.

Обратно в коттедж ехали порознь. Но я на мотоцикле гнал быстрее и в пробках не стоял, поэтому приехал много раньше.

Первых, кого я увидал в коттедже, были Мэрилин и Джеймс Форд. Я увидал их на лестнице. Они спускались с нее, обнявшись, и Форд свободной рукой заправлял рубашку в брюки. Завидев меня у двери, они беззаботно и одинаково шаловливо мне улыбнулись, а Мэрилин даже подняла голую руку и помахала мне, приветствуя.

– Привет, – сказала она, спустившись вниз. – Как прошла встреча живого с мертвым?

– Успешно, – сказал я с мрачным лицом. – Наладился даже контакт.

– Ты очень рано вернулся. А почему один. Ты не заболел? – она перешла с русского на более понятный Форду английский язык, в котором «ты» и «вы» неразличимы.

Я не ответил. Меня раздражало, что они при мне и не подумали даже выпустить друг друга из объятий.

– У тебя очень плохое настроение, а утром был такой веселый. Ты не хочешь к нам присоединиться?

– Третьим?

– Можно и третьим, – сказала Мэрилин и хихикнула.

Это было последней каплей. Мне было уже плевать на эту девку, меня оскорбляло другое. Этот Джеймс взял, пока я отъзжал, мое, – что бы оно ни было, и чего бы ни стоило. И теперь еще нагло улыбался. Этого стерпеть я не мог. Я шагнул к Форду и крепко сжал ему локоть, потом сказал:

– Пардон, Джеймс Бонд…

Тот резко стряхнул мою руку и ледяным голосом ответил:

– Я Джеймс Форд. Форд – моя фамилия.