Русское зазеркалье (двуязычная версия)

Я не являюсь выдающимся филологом, но не могу при этом не заменить, что имманентная честность Цоя выражается даже в стиле его поэзии. Его тон — сдержан, лишён всякого лишнего пафоса: я имею в виду ту разновидность пафоса, которая нас так часто смущает при чтении романтического стихотворения XIX века, выслушивании проповеди молодого христианского проповедника или в великом множестве песнопений вроде тех, что передаёт «Радио “Апостольская благодать”». Вот — девять блестящих строк из «Звезды по имени Солнце», чтобы дать вам почувствовать вкус поэтической лаконичности автора.

Две тысячи лет — война,

Война без особых причин,

Война — дело молодых,

Лекарство против морщин.

Красная, красная кровь

Через час уже просто земля,

Через два на ней цветы и трава,

Через три она снова жива

И согрета лучами звезды по имени Солнце.

Не думаете ли вы, что девять строк, которые я только что процитировала, ёмко излагают историю последних двух — или десяти — тысячелетий? Это мрачное восприятие нас, людей, в качесла, ёмко описываю историю последних двух — или десяти — тысячелетий? Это мрачно видение нас тве неразумных, циничных, жестоких, забывчивых и неспособных к фундаментальному улучшению существ, столь изобразительно близкое «Берегу Дувра» Мэтью Арнольда, увы, не оставляет места для более оптимистичного, более христианского взгляда на человечество. Мне также любопытно, согласны ли вы с этим видением. А ещё я хотела бы, чтобы вы объяснили мне различие между этими двумя поэтами (в смысле их мировоззрения, конечно). Вам потребуется перечитать «Берег Дувра», чтобы сделать это.

Тексты песен «Группа крови», «Звезда по имени Солнце» и иных подобных хитов переведены на английский язык. На сайте lyricstranslate.com имеется не меньше девяти переводов первой и двадцать два перевода второй песни. Для вас поэтому не составит сложности получить удовольствие от их музыки, а также от их смысла и без моей помощи. Только будьте осторожны, не позволяйте себя соблазнить разным умникам-интерпретаторам, которые пытаются изобразить Цоя в качестве «пламенного критика советского общества» или даже «скрытого революционера».

Какая поэзия в мятеже? Тогда и морская болезнь поэтична. Тошнота – тот же мятеж. Конечно, в крайности может стошнить, можно и взбунтоваться. Но, чёрт меня подери, при чем тут поэзия? Чистое, бесцельное возмущение — возмущение и есть. Вроде рвоты [Честертон, Г. К. Человек, который был четвергом. Пер. Н. Трауберг]

— если вы мне позволите ещё одну цитату из Г. К. Честертона. Что-то заставляет меня думать, что Виктор Цой сразу бы опознал правду, скрытую в этом юмористическом отрывке из «Человека, который был четвергом». (Согласны ли вы с «князем английских парадоксов» по этому вопросу?)

Сейчас же я бы предпочла пойти своим путём и обратить ваше внимание на малоизвестную песню, написанную музыкантом в возрасте двадцати одного года. (Эх, если бы я могла создать нечто столь же глубокое в моём собственном возрасте! Похоже, у меня нет на это шансов, что является одним из немногих сильно огорчающих меня обстоятельств.) Перед вами «Генерал».

[Строфа 1]

Где вы теперь и с кем,

Кто хочет быть судьёй,

Кто помнит все имена?

Нам не хватает тем,

Не нарушай покой,

Эта ночь слишком темна.

[Припев]

Где твой мундир, генерал,

Твои ордена, спина как струна?

Ты уже слышал отбой —

Просто дождь бил по крыше твоей, генерал.

[Строфа 2]

Все находят время, чтобы уйти,

Никто не уйдёт навсегда.

Парламентеры один за другим,

И каждый знает горечь плода.

[Строфа 3]

Хочется спать, но вот стоит чай

И вот горит свет ста свечей.

Может быть, завтра с утра будет солнце

И тот ключ в связке ключей?

К сожалению, у меня нет достоверного знания, о чём эта песня. Я никогда лично не встречалась с Виктором Цоем, не способна я и вызвать его дух посредством спиритической доски и попросить его дать пояснения к тексту. (По странному стечению обстоятельств и наука, и русское православие считают последний метод нелепым. Могли бы вы пояснить, почему это так?) Моя последующая интерпретация опирается лишь на мои предчувствия, которые, безусловно, окрашены личным опытом знакомства с человеком, очень похожим на главного героя текста. Этот человек умер два года назад. Я не собиралась упоминать факт его смерти, но решила всё же сказать о ней, так как его смерть тоже может сослужить свою службу в понимании предмета песни.