Русское зазеркалье (двуязычная версия)

[1] Сегодняшняя лекция завершает наш курс о русской неклассической музыке конца ХХ века. Ничто не может быть уместней того, чтобы посвятить её Виктору Цою. Этот музыкант был советским певцом и композитором, одним из первопроходцев русского рока, его «последним героем» — и в буквальном смысле слова культовой фигурой на музыкальном небосклоне России. (В рамках современного дискурса выражение «в буквальном смысле слова» часто означает свою противоположность — но не в этот раз, если принять во внимание, что поклонники Цоя быстро создали разновидность культа, в котором его почитание приняло форму едва ли не религиозного поклонения.)

Цой родился в 1962 году в Ленинграде от отца-корейца и русской матери. Он начал писать свои песни ещё подростком. Прежде чем они вместе с Алексеем Рыбиным создали «Кино», Цой побывал участником нескольких других рок-групп. «Кино» начала записывать свой дебютный альбом весной 1982 года. Шестой альбом, «Группа крови», вышел в 1987 году и стал невероятным успехом. Он сделал Цоя героем советской молодёжи, а его группу, пожалуй, самым популярным музыкальным коллективом. В последующие годы Цой снялся в двух успешных фильмах. Он совершил путешествия в США, чтобы способствовать продвижению этих картин на кинофестивалях. В 1988-89 годах он находился на гастролях в Италии, Франции и Дании. Его концерт на стадионе «Лужники» в 1990 году собрал около шестидесяти двух тысяч поклонников. Цой умер несколько месяцев спустя в автомобильной аварии в возрасте двадцати восьми лет.

Это то, что нужно знать о его жизни и карьере музыканта. (Вы можете пройти по присланным мною ранее ссылкам, чтобы увидеть дополнительную информацию о его биографии.) Сведения об артисте, которые вы найдёте где угодно в Сети, могут заставить вас подумать, что он был всего лишь одной из рок-звёзд, одним из «поп-кумиров» молодого поколения. Виктор Цой был им, но, странно сказать, это обстоятельство почти бесполезно для нашего понимания его феномена. Как бы то ни было, внешние подробности жизни Цоя, записанные его биографами, сплошь и рядом вводят в заблуждение. Те, кто описывает Цоя в качестве кумира советской молодёжи — кем он, конечно, был, — забывают упомянуть, что он не извлекал прибыли из своего культового статуса, кроме, разве, последних лет перед смертью: строго говоря, артист жил скромной, бедной жизнью, работая в котельной жилого дома и будучи полностью довольным этой очень земной работой. (Можете ли вы представить Джастина Тимберлейка или Джона Леннона работающими в котельной? Почему да или почему нет?) Те, кто припоминает его зарубежные гастроли, кажется, пренебрегают его крайне трезвым взглядом на европейскую аудиторию и его отказу радоваться тому или быть польщённым тем, что его хорошо приняли европейцы, кого многие его соотечественники считали «лучшей породой людей». (В этом смысле Цой всегда оставался искренним патриотом России.) Те, кто видит в нём политического активиста — в силу его знаменитой песни «Хочу перемен», например, — похоже, никогда не читали его интервью, в котором музыкант ясно заявил, что имел в виду духовные, а не политические перемены. Те, кто изображает его в качестве необразованного плебея, исключённого из Художественного училища имени Валентина Серова за неуспеваемость (что является подлинным фактом биографии музыканта), забыли о его чтении философских текстов Платона во время ожидания начала репетиций. И так далее.

Все мы знаем слишком хорошо, что «культурная значимость» многих музыкальных знаменитостей создана корпорациями, стоящими за их спиной и извлекающими из «звезды» выгоду тем или иным способом. (Что с этим можно поделать?) В итоге эта дутая значимость быстро растворяется в воздухе после смерти знаменитости. Так не произошло с Цоем, музыка которого остаётся популярной и в России, и в постсоветских странах. Застряв в пробке где-нибудь в Москве, из поравнявшейся с вами машины вы можете услышать неповторимый тембр Цоя. Участники всероссийских музыкальных состязаний, которые транслируют по федеральному телевидению, охотно пользуются его композициями. Популярные артисты сегодняшнего дня перепевают песни, сочинённые в знаменитой котельной, ныне ставшей музеем. Филармонические оркестры создают симфонические версии этих песен. «Цой жив» — таким был лозунг его поклонников, в своём потрясении не желавших принять его смерти. Он обнаружил свою правдивость, по крайней мере, в отношении музыки, которая действительно жива.