Русское зазеркалье (двуязычная версия)

«Не поверил бы глазам… — продолжает автор. — …Может, всё, что было там, померещилось. Только…» Только через несколько лет он снова видит старика — в зеркале. Его чёрные волосы поседели, так что теперь он, наконец, в состоянии узнать в старике, встреченном в том странном месте, самого себя.

Таково вкратце содержание песни. Вы можете обнаружить характерную черту средневековой бардовской песни, которая появляется и здесь: вместо того, чтобы копаться в чувствах автора или заниматься иными состояниями его ума, эта песня рассказывает историю. Хоть это — и история в жанре нуар, почти психоделическая, это всё же повествование.

Как многое мы можем взять из неё? Это во многом зависит от нас самих.

Те из вас, кто когда-либо смотрел «Общество мёртвых поэтом», американский фильм-драму 1989 года, возможно, припоминают знаменитую сцену под условным названием «Понимание поэзии». Позвольте вам её пересказать. Мистер Китинг, блестящий и нетрадиционный учитель английского языка, просит Нила, одного из своих учеников, прочитать вслух что-то из учебника. Нил начинает читать. Глава, которую он читает, называется «Понимание поэзии», она написана доктором наук Дж. Эвансом Притчардом. Дж. Эванс Притчард — видимо, вымышленный персонаж. Хотела бы процитировать вам то, что читает мальчик, хоть это и длинный отрывок.

Чтобы в полной мере понимать поэтическое произведение, мы должны, прежде всего, понять его размер, ритм и фигуры речи, а после задаться двумя вопросами: «Насколько искусно автор представляет то, что хотел сказать?» и «Насколько важно то, о чём он говорит?». Первый вопрос позволяет оценить совершенство стихотворения, второй — его значимость. Когда мы сумеем дать ответы, определение художественной ценности произведения становится относительно несложным занятием. Если отложить оценку совершенства текста на оси абсцисс, а оценку его важности — на оси ординат, общая площадь получившегося прямоугольника даст нас меру ценности текста. Сонет Байрона может получить высокий балл на оси Y, но средний — на оси Х. Сонет Шекспира при этом получит высокие баллы и на той, и на другой оси, охватывая таким образом большой прямоугольник, что и продемонстрирует истинное величие этого стихотворения.

Далее мистер Китинг называет всё это предисловие «дерьмом» и предлагает классу вырвать эту страницу, выдрать всё предисловие с корнем. Доктор Притчард отправляется в мусорное ведро.

Что ж, я определённо восхищаюсь мистером Китингом, его энергией и тем, как он воодушевлён своим делом; я также очень люблю Робина Уильямса, блестяще сыгравшего этого героя. У меня нет и половины этого воодушевления. Но, так случилось, я не вполне согласна с мистером Китингом по этому конкретному пункту. Это осмеянное и скомпрометированное предисловие, при всей абсурдности его попыток осмысления поэзии методами геометрии, касается очень важной проблемы, а именно того, что значимость посыла некоего произведения часто не дотягивается до художественного совершенства этого произведения, и наоборот. Это очень долгое отступление от темы потребовалось мне для того, чтобы сказать: по моему мнению, в песне Александра Розенбаума больше художественности, чем попытки действительно донести до нас некий важный смысл. В терминах доктора Притчарда, она получает высокий балл на оси Х, но средний — на оси Y. По крайней мере, таким было моё первое впечатление от неё. Каким было ваше? (Вопрос для обсуждения.) Будем честными: разве эта песня не звучит как история в жанре хоррор? А если это только «страшилка», почему, спрашивается, мы должны заниматься «бульварным чтивом» российской музыки? И, если перефразировать, может ли художественный текст в стилистике «бульварной литературы» быть истинным произведением искусства? Почему да, или почему нет, и что заставляет меня задавать этот вопрос? Ваши мысли об этом будут всячески приветствоваться на второй части нашего занятия.

Теперь же на выручку нам спешит Достоевский — он часто нас выручает — и отвечает на этот вопрос положительно, ведь его романы — это философские произведения огромной значимости и, одновременно, будоражащие детективы или, если использовать более мягкое выражение, сенсационные бестселлеры. Я вовсе не пытаюсь сказать, что песня [Розенбаума] способна в своей значимости соперничать с романами Достоевского. И тем не менее она может быть чем-то бóльшим, чем историей в жанре хоррор. Да полно, настоящий ли это хоррор, и почему вы так быстро соглашаетесь со мной, когда я это утверждаю? Давайте разберём этот вопрос — перед тем, как обращаться к значимым деталям этого текста.