Рымба

Воевода Ваньке сначала денег посулил, потом припугнул немного да и сторговал у того колечко. На то и купец Ванька, колечко продал воеводе втрое дороже, чем купил у отца Моисея, своего боевого товарища. Отправил воевода колечко в столицу с посыльным, в письме-докладе подробно изложил, какие меры принял для его поисков. Получил с тем же посыльным устную благодарность от светлейшего князя Меншикова, повеление и дальше служить с усердием и рвением плюс рубль на водку.

Отец Моисей же подушную за Рымбу уплатил, как обещал, Мирье и Николе остатки денег вернул. Мирья хоть на зиму запаслась, а Никола на церковь пожертвовал.

Ну а в том, что колечко в рыбьем брюхе обнаружилось, ничего особо удивительного и нет. Налимья тропа вдоль всего нашего берега по дну проходит, мимо заводских причалов, между Рымбой-островом и матерым берегом. Этой тропой налим зимой в Шуйскую речку на нерест ползет, а весной обратно скатывается. Наши мужики, не будь дураки, круглый год на его дороге сети держат. Так что этот случай и рыбацкой удачей можно объяснить, и Божьим промыслом…»

* * *

Утро, как от Волдыря известно, вечера удалее.

Вечером они со Сливой истопили в бане печь и, пока дрова горели, осилили водку, что взяли у Любы. Пили при свете керосинки, сидя на лавке возле печи и закусывая остатками хлеба с салом. Сливе разговаривать и даже думать ни о чем не хотелось, а Волдырь, хоть и мечтал потрепаться, не навязывался. «Ну, будь здоров», – говорил он перед тем, как опрокинуть стопку. «И тебе не хворать, Николаич», – кивал в ответ Слива и снова замолкал, глядя на огонь в щелочку над дверцей и вытирая глаза рукавом тельняшки.

Грелись, слушали треск поленьев и тишину за окнами над Рымбой. Водка кончилась, дрова сгорели, и Волдырь, не солоно болтавши, закрыл трубу задвижкой и уковылял в избу. Слива остался в бане, возле печи.

Банная печь – Волдырева гордость. Топится «по-серому», огонь камни облизывает, греет их, накаляет, а сажи и пепла в парилку не кидает: так она хитро устроена. А главное, раз протопишь и три дня тепло. Хоть и мутно было у Сливы на душе, а спалось легко, без сновидений. Фуфаечку под голову как подушку, а портянки с сапогами на просушку.

Проснулись утром одновременно – Волдырь в избе на лавке, а Слива в бане на полке. Вышли на рассветный холодок, поздоровались. Волдырь закурил, Слива на коленях лицо с мостков умыл, что-то на воду шептал.

Тихо над Рымбой, пасмурно, туман над водой клочьями. Еловые вершины на мысу как в дыму, церковной маковки и неба над ними и вовсе не видать. Слива огляделся: осенней соломой желтеет тростник, озеро тусклой сталью отсвечивает и чернеет полоской лес за полем, как кайма на подоле.

– Пойдем-ка чаю попьем, – позвал Волдырь, – сейчас туман растащит, двинем с Митей на похожку. Если силы есть, можешь с нами.

Митя готовил лодку на берегу возле своей бани, не дожидаясь помощников. Стёпка притащил ему из сарая мотор, тяжелую «Ямаху»-сороковку, а сам он принес весла и огромные баки из черного пластика – под рыбу. Отвязал и сдернул с «Казанки» тент-брезент и укладывал в нее нужный инструмент. Сак, багор, дубинку-кротилку, чтоб буйную рыбу укрощать. Канистру с бензином и яргу, лом на веревке, чтоб сети со дна поднимать.

– Здравствуй, Митрий! – подходя, приветствовал его Волдырь. – Труд на пользу! Возьмем Сливу третьим, авось пригодится?

– Здорово, парни! – отвечал тот, привинчивая к транцу мотор. – Ты, Славян, никак с нами собрался? Тогда залазь на весла. Дядь Вова, дай ему рокан. И себе возьми.

Волдырь вытащил с банного чердака ярко-оранжевые штаны с лямками, бросил Сливе. Куртку и спасательные жилеты того же цвета запихал в носовой люк лодки.

– А сам? – Митя застегнул куртку и полез с мостков на корму.

– Обойдусь по-стариковски, фуфаечкой. – Волдырь уперся в нос лодки и чуть толкнул ее от берега. – Тем более тихо на воде. Давай от винта, Митя!

– Тихо-то тихо, да ненадолго! – возразил Митя, с первого рывка завел мотор и указал на небо вдали: – Глянь!

Тусклый рассвет из последних сил теснил тучи к западному берегу, и они темнели там сизой полосой в оловянном небе.

– Шевелиться надо, – согласился Волдырь и запрыгнул на нос.

Слива взялся за весла, пообжимал-помял ладонями рукоятки и, разминаясь, в два гребка развернул лодку носом в озеро.

– Имеешь представление? – сквозь низкое урчание мотора спросил его Митя.

– Ребятам помогал, держали сети, – ответил тот.

– Ну тогда знаешь, что делать. Мы с дядь Вовой на сетях повиснем, а ты лодку правь.

Митя включил скорость и плавно дал газу. Волдырь уселся рядом со Сливой, лодка задрожала слегка, задрала нос, но потом выровнялась, легла на воду и почти без брызг полетела над жидким стеклом. Берега поплыли в стороны и назад. Одинокий луч солнца прорвался сквозь хмарь, золотом облил на мысу главку с крестом и исчез.

Когда огибали мыс, увидели встречное судно. Большущая лодка на мощном моторе промчалась мимо, к острову, раскачав своей волной Митину «Казанку». Команда, две девушки и трое мужчин, один из которых рулил, смеялась и приветственно размахивала руками.