Рынок удобных животных

Рост прекариата с начала 1970‐х годов Стэндинг связывает с развитием гибкости и подвижности рынка труда в рамках неолиберальной экономики287. Свободная конкуренция профессионалов, перспектива гибкого графика, иллюзия возможного баланса между работой и личной жизнью сделали фриланс привлекательным режимом труда для представителей творческих профессий – дизайнеров, архитекторов, сценаристов. В период мирового экономического кризиса минусы самозанятости стали очевидными – фрилансеры, доход которых в несколько раз превышал зарплаты штатных сотрудников похожих профилей, остались без работы и присоединились к демонстрациям «Европервомая»288. Экстренная реорганизация работы в период самоизоляции в первую очередь отразилась на самозанятых – миллионы людей оказались перед выбором между зарплатой курьера и пособием по безработице. В России с последствиями кризиса столкнулись животные, владельцы которых потеряли возможность покупать качественный корм и заботиться о здоровье питомцев, – для сравнения, месячный рацион кота составляет десятую часть московского пособия, анализ крови – пятую часть.

В ситуации выбора между поддержкой минимального благополучия семьи и содержанием животных многие решили избавиться от последних. Есть нечто парадоксальное в том, что в самых стрессовых ситуациях именно животные-компаньоны, призванные снижать тревожность, теряют свою ценность и рискуют оказаться в приютах. В марте 2011 года в похожем положении оказались кошки и собаки, опекуны которых жили в окрестностях атомной станции Фукусима-1. После радиационной аварии началась массовая эвакуация из зоны риска, около десяти тысяч человек взяли с собой питомцев, но впоследствии многие из них были вынуждены оставить их на улице. На пороге временных резиденций, организованных чрезвычайными службами и волонтерскими командами, опекуны животных узнали, что не могут взять питомцев с собой, так как приоритетной задачей является забота о людях. По прошествии шести месяцев с момента катастрофы в живых остались лишь четыреста животных-компаньонов из зоны риска – люди отказались бросить своих питомцев, переждали первые дни эвакуации в палаточных лагерях, а затем самостоятельно нашли тех, кто готов был принять их у себя дома вместе с кошками и собаками289. Анализируя произошедшее, исследователи Росс Моуэр и Хадзуки Кадзивара обратили внимание на то, насколько радикально изменилось отношение к животным-компаньонам в чрезвычайной ситуации. В 1990‐е годы число животных-компаньонов в Японии увеличилось с 3,8 до 5,8 миллиона290. Из-за потребности в эмоциональной поддержке около 80% людей впустили их в свои дома, около 30% – в постели (исторически животные жили на улицах, во дворах частных домов)291. Моуэр и Кадзивара приводят статистику, согласно которой всего за десять лет, с 1998 по 2008 год, среди продаваемых квартир процент жилья pet-friendly вырос с 1 до 86,2292. И хотя за эти годы отношение к домашним животным как к членам семьи стало общепринятым, после Фукусимы вопрос о праве кошек и собак находиться рядом со своими человеческими семьями разделил людей на два лагеря. Противники присутствия питомцев в убежищах для жертв катастрофы считали позицию тех, кто был предан своим животным, антиобщественной и неяпонской293. Интервью с жертвами катастрофы демонстрируют, насколько резко перед лицом дискомфорта национальное самосознание японцев трансформировалось в видовой шовинизм – «вторая дочь» господина Такахаси и «четвертая дочь» госпожи Танаки в одночасье оказались лишними. То же случилось с Герцогом, ши-тцу, который держал на плаву союз 71-летнего господина Ватанабэ и его жены, и Джоном, ши-тцу 85-летней госпожи Сасаки, который тринадцать лет подряд заполнял собой пустоту после потери сына294. Анализируя эту ситуацию в контексте культурной глобализации, Моуэр и Кадзивара поставили открытый вопрос: стоит ли считать типичным опыт последствий Фукусимы для животных-компаньонов? Наблюдая поведение людей в ходе локдауна, приходится отвечать утвердительно. Подобное отношение к животным в ситуации кризиса почти не связано с особенностями культуры отдельных стран и скорее является общим следствием антропоцентричного мышления, то есть настройками личного этического компаса.

Ил. 7. Кадр из фильма «Кошка напрокат» (Rentaneko).