Все-таки Рене ушел озадаченный. И Волков это видел. Очень это было нехорошо, не должны подчиненные видеть в нем человека растерянного, испугавшегося или даже отстраненного. Но кавалер ничего не мог с собой сейчас поделать. Он все время думал… Нет, не о его сеньоре, разгневанном герцоге, и не о горцах, его свирепых и мстительных соседях. Его выматывали мысли о возможной беременности жены. И ни сон, ни еда, ни деньги для него сейчас не были радостью. Ревность, уязвленное достоинство, растоптанная честь и боязнь, что на его поместье сядет не его сын, заставляли кровь закипать.
Волков мрачнел, как только вспоминал об этом, а пальцы сжимались в кулаки до хруста. И он представлял с удовольствием, как эти самые пальцы сжимаются на нежном белом горле распутной женщины. Никогда доселе он не испытывал таких сильных чувств. Кавалер буквально болел от них. Он даже женщин сейчас не хотел, хотя не старая еще, ровесница жены или чуть старше, рыжеволосая госпожа Ланге была весьма привлекательна. Ходила рядом, сидела с ним за одним столом и делала ему тайные знаки, если хотела поговорить. Он легко мог взять ее, как только представилась бы возможность, никуда бы она не делась. Но не трогал, не до нее ему было.
Так он и жил в эти дни: не радуясь ни серебру, ни вину, ни жирному мясу и не желая женщин. Словно грешный старик перед смертью.
Пришел к нему солдат еще до обеда. Чего ему нужно было? Хоть поначалу Волков и не хотел его слушать, думал, что клянчить что-то хочет, но согласился принять. Сел за стол свой, велел звать просителя. Солдат был молод, звали его Михель Цеберинг, он поклонился и сказал:
– Господин, дозволите ли вы лодки ваши взять, что на пристани у амбаров стоят? Хочу кирпич в Фринланд возить. Там открыть продажу в Эвельрате.
– Эвельрат неблизко, чего тяжесть в такую даль возить, кирпич и мне нужен, – ответил Волков. – Мне церковь еще строить, монаху моему дом достраивать.
– Монах ваш дом уже достроил, стены стоят, печи стоят, черепицы мы ему еще нажжем, сколько нужно будет, а кирпич ему больше не требуется. Как церковь строить начнете, так вы свой можете тратить. У нас того кирпича, что вам причитается, много. На костел небольшой хватит.
– И что, во Фринланде кирпич ваш брать будут? – без всякого интереса спрашивал Волков.
– Будут, господин, будут, – говорил солдат уверенно. – Купчишки их тут все время около нас трутся, все норовят купить кирпичи наши. И цену дают, но сдается мне, что там у них за речкой цена получше будет. Иначе тут бы у нас кирпич не клянчили. Думаю поехать туда с первой партией. Поглядеть, как торговля пойдет.
Брат Ипполит, что за другим концом стола сидел с детьми над книгами, беседу их слышал. Обычно он в господские разговоры не лез, а тут оживился, подошел к кавалеру и просил позволения слово сказать.
– Ну? – разрешил Волков.
– Пусть солдат племянника вашего возьмет в компанию, – заговорил монах, склонившись к уху господина. – Юноша к цифрам и счету боек. Возрастом уже к делам способен. Ему, кажется, тринадцать уже. Вдруг к делу купеческому способность у него проявится.
А монах, может, был и прав. Щуплый все еще мальчик к воинскому делу оказался не приспособлен, но по возрасту уже мог попробовать другое ремесло.
– А грамоте ты его уже научил? – с некоторым сомнением осведомился кавалер.
– Писать и читать может плохо, но память у него хороша и считает хорошо.
Солдат терпеливо ждал, а Волков поманил к себе племянника:
– Знаешь, что брат Ипполит мне предлагает?
– Не ведаю, господин, – отвечал юноша.
– Брат Ипполит говорит, что ты к делу купеческому предрасположен. Что память твоя хороша, и что считаешь ты бойко.
– Хочу я ремеслу воинскому учиться, – сказал Бруно Дейснер.
– Нет, о том и не помышляй, – возразил кавалер без обычной твердости. – Солдат, бери моего племянника с собой помощником, пусть учится торговать. За это лодки мои используй без всякой платы.
– Что ж, мне помощник будет кстати. Беру, конечно, – сразу согласился солдат. Глупо ему было бы не взять к себе в помощь племянника господина.
Волков достал два талера и протянул юноше.
– Это тебе на содержание. – Он положил в руку парню одну монету. – А это тебе на дело. Иди, смотри, что можно купить дешево там и продать дорого тут. И наоборот. И запомни: в деле купеческом главное – это знание. – Положив вторую монету, он помолчал и добавил: – Это во всех делах главное. Слушай, смотри, считай, запоминай. Знай цены.
– Да, дядя, – отвечал без всякой радости Бруно, зажимая деньги в руке. – Как пожелаете.
– Так и пожелаю, ступайте.
Оба они ушли на двор договариваться, и тут же пришла сестра. Уже все знает, глаза мокрые, стоит, с упреком смотрит на брата.
– Хватит! – Волков махнул на нее рукой. – Не на войну уходит, а в дело торговое.
Она только покивала. Вроде как понимала.
А он вспомнил себя. Сам был только немногим старше, когда ушел в солдаты. И денег ему никто не дал, и компаньона у него не было. Ничего, выжил.
– Успокойтесь, сестра, успокойтесь, – говорил он, – даст Бог, все у него получится.