Рыцарский пояс. Тень Северного креста

Положение и правда было серьезным. Замок Бартенштейн, что расположен в долине реки Лыны, относился к комтурству Балга. Это был обычный оборонительный замок, но поставлен крепко и защитные сооружения имел надежные. А в Балге сейчас, после поражения тевтонцев в битве под Грюнвальдом, комтуром стал Фридрих фон Цоллерн. Многие крестоносные рыцари отличались высокомерием и заносчивостью, но мало кто из них мог сравниться в этом с комтуром Балги. Он происходил из знатного швабского дворянского рода фон Цоллернов, которые несколько веков носили графский титул. Во время Грюнвальдской битвы он был знаменосцем и очень гордился этим тогда и теперь. Тому, что остался жив, удивлялся сам. После разгрома тевтонской армии он был одним из немногих, кто не смирился с поражением и не сдал замок армии польского короля, но сопротивлялся до последнего и устоял. После заключения Торуньского мира угроза захвата замка отпала, и комтур принялся восстанавливать его могущество. Когда-то, еще до войны с королем Владиславом и князем Витовтом, конвент[4] замка насчитывал более тридцати человек, однако после позорного поражения братьев-рыцарей осталось всего двое, кроме него, и при этом один из них, жестоко пострадавший в сражении, мог пребывать только в фирмари[5] для больных и престарелых. Толку с него для комтура было мало. Однако изобретательный Фридрих фон Цоллерн нашел применение и ему. Учитывая большой опыт пожилого рыцаря и его неугасающую злобу за полученное увечье, он отправил его в качестве пфлегера, другими словами управляющего, в замок Бартенштейн, что почти на границе с Жемайтией, и позволил ему проявлять самостоятельность в карательных действиях против трижды проклятых жмудинов.

Великий магистр Михаэль фон Кухмейстер после того, как получил высший чин в ордене, несколько поутих в своих враждебных в отношении поляков действиях. Видимо, тяжесть навалившихся на его плечи проблем давила ощутимо и резвости ему поубавила. Однако своим комтурам в пограничных землях он запретов не ставил, позволял им разбираться с соседями по своему разумению. Это было на руку и самому Фридриху фон Цоллерну, и его управителю в Бартенштейне Гуго фон Пфальтцеру. Будучи сам сильно покалечен, пфлегер замка получил хороших помощников и развернулся вовсю. Вот и сейчас его люди прошлись огнем и мечом по приграничным жмудским землям. Но, разохотившись, в замок не возвратились, а двинулись дальше, только трех человек с пленниками и награбленным добром назад отправили.

Иванкас со своими воинами, а насчитывалось их у него более четырех десятков, быстро продвигался на север. Шли левым берегом не слишком широкого и полноводного по летнему времени Немана, обходя частенько встречающиеся озера и озерки, но твердо держа направление. Оставив в стороне Троки, свернули на запад. И тут следы тевтонского набега стали очевидны для всех, не только для киевлян, привычных к таким картинам на южных границах княжества.

– Ну и ну! – покачал головой Стешко. – Выходит, христианские воины оставляют после себя следы ничуть не лучшие, чем проклятые татары. А я-то не верил. Ведь Жмудь уже крещеная земля.

Они как раз проезжали через спаленное крестоносцами село, где на земле среди останков сгоревших домов валялись трупы женщин, стариков, детей, а рядом – собак и домашних животных, которых набежники забрать с собой не захотели. Поля вокруг стояли черные, сгоревшие – дождей-то давненько не было, а хлеба уже почти что созрели и вспыхнули, надо думать, факелом.

– Не так давно и прошли, не больше чем день назад здесь были, – заметил старый опытный воин Аугустас. – Если поспешим, догоним без труда. Они, похоже, обратно не торопятся, не уняли ярость свою клятую.

Молодой воевода кивнул, соглашаясь с наблюдательным воином, и вновь обернулся к своему десятнику:

– Эти звери, в железо одетые, не лучше татар-иноверцев, Стешко, а то и страшнее их будут. Мне отец рассказывал, какие зверства творили они в городах литовских, захваченных перед войной. Я сам в детстве татарский набег пережил, но помню это плохо, мал был еще. Однако эти, крестом осененные, нисколько не лучше.

– А откуда же это у вас татары взялись, воевода? – удивился Стешко. – Вроде как далеко отсюда до их путей-дорог.