Рыцарский пояс. Тень Северного креста

Амбициозные устремления Тевтонского ордена простирались очень далеко. Они намеревались захватить всю Прибалтику и расширить свои границы на восток и на юг, завоевав земли Великого княжества Литовского, нескольких княжеств русских и Королевства Польского. То, что эти государства, во всяком случае Польша и русские княжества, на земли которых зарились вошедшие во вкус немцы, были христианскими, уже не имело никакого значения. Сила была на их стороне, и это позволяло игнорировать саму идею крестовых походов, направленных против неверных и язычников и несущих им христианскую веру.

А пока вынашивались эти грандиозные планы, тевтонцы отобрали у поляков Добжинскую землю, а у литвинов – область Жмудь, или Жемайтию, расположенную на севере их княжества. Они активно строили города и развивали торговлю. Выйдя к Балтийскому морю, создали свой флот и стали угрожать другим прибалтийским государствам. Однако северные монархи и Ганзейская лига[2] не дали возможности осуществить эту морскую агрессию, и тевтонцам пришлось ограничиться своим портом Данцигом.

В общем, когда князь Мазовецкий осознал всю опрометчивость своего шага, было уже поздно идти на попятный. Тевтонцы укрепились на захваченной земле, быстро понастроили на ней крепостей, что позволяло надежно оберегать границы и поддерживать железный порядок внутри их. Крепостей было так много, что порой в погожий день с башни одной цитадели можно было разглядеть вдали другую.

Тогда князь предпринял было отчаянную попытку противопоставить Тевтонскому ордену свой. Собрал рыцарей со всей Польши, привлек потомков знаменитого славянского мекленбургского рыцарства, позаимствовал устав у ордена тамплиеров, взял за эмблему стоящий вертикально красный меч с крестообразной рукояткой и звездой над ним, выделил земли. Орден он назвал Добжинским и сам стал во главе его. Но силы были несопоставимы, и вскоре тевтонцы при поддержке Папы Римского просто-напросто поглотили этот орден.

Упрямый князь не желал сдаваться и попытался возродить Добжинский орден на новом месте – в Дорогочине, что на Буге. Однако такое соседство пришлось не по нраву князю галицкому Даниле Романовичу, владетелю сильному и воинственному. Данила Галицкий пошел на них войной и разбил воинство рыцарское в пух и прах. Получилось, что и эта затея князя Мазовецкого окончилась ничем, и ему оставалось только беспомощно наблюдать, как растет и крепнет у его северных границ крестоносное государство, созданное и с его нелегкой руки. Понимал ли он, какую проблему оставляет своим наследникам и потомкам, того не может знать никто, но переломить ситуацию он был уже не в силах.

Прошло время, и на северной границе Королевства Польского грозно ощерился железный тевтонский дракон. В оставшейся за спиной Грюнвальдской битве военная мощь ордена, безусловно, сильно пострадала, но сам он был все еще жив и снова набирал силу. И неизвестно, сколько еще бед принесет он польскому народу. Так вот аукнулись его земле добрые побуждения предка – хотел защититься от напористых язычников, а получилось, что сам пустил волка в овчарню.

Мысли такого рода часто терзали старого князя, не давали спокойно спать по ночам. И он терялся в догадках, что же будет дальше, долго ли продержится мир, такой на самом деле ненадежный и хрупкий.

Между тем оправившийся после ранения Болеслав входил в прежнюю силу и снова рвался в бой – молодой и горячий. Януш помнил, что и сам был таким в тридцать лет. Но годы одолели его. А может, не столько годы, сколько непрестанные тревоги и тяжкие заботы. Да еще соседство это ненавистное! Ни дня спокойной жизни нет, только и жди, что откуда-нибудь очередная напасть надвинется.

У молодого князя Болеслава тем временем родился-таки сын, как он и ожидал. Мальчика назвали Конрадом, да, видимо, напрасно. Не прожил он долго, сгорел от какой-то детской хвори, налетевшей на их земли. А следующего сына ждать пришлось еще три года. Но дождались. Нарекли на этот раз Болеславом, и ребенок, крепенький и крикливый, подрастал на радость родителям под крылом любящего деда.

А у рыцаря Жигимонда из Несвиц с этим делом никаких проблем не было, любо-дорого посмотреть. Только один сынишка на ножки встал, как другой родился, за ним третий. Гордый отец начал уже приучать к седлу старшего сына – они, литвины, как будто и рождались в седле. Добрые воины нужны любому владению, и старый князь только посмеивался, слыша об этом. Однако княгиня Анна Данута пришла в гнев великий, прослышав про такие дела, – ишь чего надумали, ребенка малого на коня одного садить!

– Ты, видно, забыла, моя княгинюшка, как твои братья росли, – ухмыльнулся в ответ князь.

– Так это когда было! – не сдавалась упрямая, вся в свою родню, княгиня. – А Янек еще совсем маленький. Так они и Болека нашего надумают в седло усадить не сегодня завтра.