Ржавые паруса

Жаки слабо подергивался, бессмысленно поворачивая голову туда-сюда. Высокий рост и хрупкое тонкокостное сложение указывали на лидера триады, но куда подевались его Защитники? Никогда в жизни Боумантессе не встречал жаки поодиночке. Они всегда держатся втроем, их внутренняя природа и сознание требуют пребывания в постоянном неразлучном союзе. Одинокий жаки — нонсенс, вопиющее нарушение фундаментальных законов Сорбарра. Утратив единство триады, любой из жаки обречен на мучительную деградацию рассудка. Это знают все во Втором Секторе.

К группе вразвалочку подошел тралтана, заняв позицию позади. Один из слаиков с силой вонзил в предплечье жаки маленькую продолговатую коробочку серебристого металла. Огоньки на ошейнике налились тревожным красным сиянием. Жаки мелко затрясся, когтя воздух в безнадежных попытках ухватиться за пустоту, мешковато опрокинулся назад, прямиком в подставленные ручищи тралтана, и запрокинул голову к небесам. Он не издал ни звука, но по напряженному спинному гребню таульгар пробежала волна леденящей дрожи, подсказывающей, что рядом творится нечто скверное. Охотник с силой провел раскрытой ладонью по лицу, смахивая несуществующую липкую паутину, зажмурился, ошеломленно тряся головой.

Черный альяс, сумевший незамеченным просквозить почти на самую вершину мачты, оглушительно завизжал. Зверь не подавал собрату сигнал к атаке и не готовился напасть на экипаж клипера. Нет, он отчаянно старался удержаться на округлом брусе, яростно крутя хвостом и глубоко, с хрустом, вонзая кривые когти в древесину. Неуловимая глазом свирепая грация животного улетучилась, словно альяса оглушило падающей лавиной. Его задние лапы соскользнули с реи. Нелепо дрыгаясь и ревя, черная хищная тварь повисла на одной передней конечности, качаясь взад-вперед.

Дерево уступило давлению чудовищной туши. Обрывая паутину канатов, альяс сорвался, бесформенным мешком шмякнувшись поперек бортового ограждения. Боумантессе услышал сухой треск расколотых костяных пластин и ответный скорбный вой — второй альяс с плеском вынырнул из зарослей тростника. Длинный бронированный череп там, где не был испятнан расплывшейся зеленой тиной, отливал желтой белизной. Огромный зверь шатался, скалясь и пытаясь встать на задние лапы. Как невидимой цепью, его тянуло к изогнутому борту «Сюрприза», где, запутавшись в веревках и парусине, тяжеловесно барахтался, молотил смертоносным хвостом и надсадно скрипел черный альяс.

— Помогите, — из-за холщовых занавесей госпиталя, едва удерживаясь на ногах, вывалился доктор Йиюмбике. Мертвой хваткой обвив руками шею слаика, на нем грузно обмякла автоматон, испускавшая пронзительные жужжащие и свистящие звуки. Ноги механической хумансоо бессильно волочились по земле, огромное чрево спазматически колыхалось. — Помогите, ей совсем худо.

Облик страдающей напарницы вывел Вольного из оцепенения. Он метнулся навстречу Йиюмбике, поймав уже начавшую падать женщину и бережно уложив на землю.

— Ты сберегла королевский образец? — сквозь механический голос лингвоадаптера прорезалось искреннее облегчение сканорих. — Как заботливо с твоей стороны. Неужели в самом деле рассчитывала убежать и спрятаться? Мы так неплохо проводили время вместе, даже стали понимать друг друга. Фелиция, еще не поздно повернуть ошибки вспять. Ты знаешь, что мне нужно. Новорожденная королева и расчеты твоего друга в твоей бездонной памяти. Признаю, я погорячился, но мы все исправим.

Фелиция ухватилась крюком протеза за широкий кожаный браслет на руке хумансоо, подтянув его ближе к себе. Из уголков расширенных глаз автоматона медленно вытекли тягучие капли, оставлявшие за собой синеватый след. Йиюмбике присел рядом, переводя растерянный взгляд с одного хумансоо на другого.

— Я ничего не слышу, — с трудом выговорила Фелиция сквозь треск и нарастающее сипение. Боумантессе узнал эти пугающие, натужные скрипы — на его памяти такие издавал перегревшийся паровой котел незадолго до того, как разлететься на миллионы перекрученных, раскаленных обломков. — Они больше не со мной. Он подчиняет их. Мы просчитались.

— День еще не окончен, — возразил Сайнжа, удерживая между ладонями металлический крюк руки Фелиции. — Держись. Ты сильная, мы справимся.

— Позаботься о них, — автоматон дернулась, молотя укороченной левой рукой по земле. — Помни, дух и память всегда крепче плоти. Я так счастлива, что... — окончание фразы утонуло в скулящих хрипах и оглушительном белом шуме радиоприемника, утратившего связь со станцией. Выпяченный куполом живот механической девушки натянулся изнутри, между сложенных в вечной полуулубке губ запузырилась вязкая белесая жидкость. Одновременно с шорохом порвались упругая гуттаперча, имитировавшая человеческую кожу, и ткань истрепанного платья. Из глубокой узкой прорехи вылетели распрямившиеся пружины и срезанные с резьбы болты, прямо в лицо отшатнувшегося охотника брызнуло темной масляной смазкой и густой розовой слизью.