С четверти первого до полседьмого

«Твой голос морозен…»

Твой голос морозен —

впору надеть тулуп.
Какого дьявола!
Растопи эти льдины!
Ну почему, почему,
почему так глуп
Самый умный
и самый необходимый!

За что, несчастье мое,

ты это все говоришь!
Тебя — разлюбила!
Придумать такие бредни!
Свобода кончилась на тебе!
Ты — Париж,
Который стоит обедни.

К Парижу этому

вел диковатый шлях —
Дорога жизни моей,
проложенная негладко.
И теперь я требую,
чтобы на Елисейских Полях
Были теплые летние сумерки!
Без осадков!

«С четверти первого до полседьмого…»

С четверти первого до полседьмого

Ночь осыпала звездами поле.
Только окно опустеет — и снова
Росчерк — и вздрагиваешь поневоле.

А из другого окошка, лесного,

Душу томили птичьи оркестры…
С четверти первого до полседьмого
Ты говорил невозможные тексты!

Ты умолкал — и как в школе, прилежно,

Запоминала я каждое слово,
Зная — все кончится неизбежно
И безвозвратно — в начале седьмого.

Вспомним опять, как дела наши плохи,

И замолчим, и уйдем из-под крова
Дома-музея лучшей эпохи —
С четверти первого до полседьмого.

«Говорят, у нее…»

Говорят, у нее

были предки в Польше,
Говорят, до него
ей никто не был мил,
Говорят, любила его
даже больше,
Чем он ее не любил…

Мы похожи с ней.

А глаза и брови —
Ну один к одному!
Я ли ей не родня!
И походка, и рост…
Что до польской крови,
Так и это есть у меня.

А различье — одно:

вся душа, все поры
Изнывают —
я столько лет без огня!
Как мне холодно с ним —
с чудаком, который
Безответно любит меня!

Придавили сердце мое,

словно льдиной,
На душе ощущается
недород…
Счастье в том, говорят,
чтобы быть любимой,
А выходит — наоборот:

Я завидую ей —

той, что родом из Польши,
Ей, старухе,
которой один лишь был мил,

И она любила его

даже больше,
Чем он ее не любил…

«Пожалуй, не люблю, — сказал…»

«Пожалуй, не люблю, — сказал, —

но не грусти:
Других я не люблю
значительно сильнее.
Возьми, что нажил я,
коль сможешь унести:
Закаты над рекой,
неполных лун камеи,

Заначенный экспромт —

тот, что на черный день,
Уверенность в себе
(в ней всё — одна бравада),
Бессонниц благодать,
а ежели не лень —
Возьми и жизнь саму,
мне ничего не надо».

И вспомнила рассказ

о мастере мостов:
Без отдыха и сна,
иной не зная страсти,
Он строил дивный мост.
Когда был мост готов,
Созвал всех горожан
счастливый дряхлый мастер.

Он им сказал: «Не зря

был я судьбой храним!
Я завершил свой труд!
Труд жизни! Неужели!..»
И он прошел свой мост.
И рухнул мост за ним…
…И я, как мастер тот,
своей достигла цели…