С чистого листа 2

Еще рутинными стали назначения в военную академию. Как конгрессмену, мне нужно назначать кандидата в Военную Академию в Вест-Поинт, в Морскую Академию в Аннаполисе, в Академию Воздушных Сил в Колорадо-Спрингс, и Академию Торгового Флота в Кингс-Поинт. Любопытно, что Академия Береговой охраны не требует назначения от Конгресса. (Это хорошо или плохо?) Правила могли немного измениться, но большинство лет нужно назначать по одному студенту в каждую академию, итого по четыре студента.

У Энди Стюарта, при всей его бесполезности как человека в принципе, была процедура, чтобы разбираться с номинированием в академии. Как я это видел, это была довольно стандартная процедура. Каждый год он направлял письмо в каждую старшую школу округа, приглашая учеников, заинтересованных в направлении в академию, подать заявку, вместе с информационным пакетом для школы. Это распространялось на девять разных школ, когда добавляешь те, которые расположены внутри округа, к тем, которые расположены за пределами округа, но там учились те, кто живет в округе. Если у них были достаточно высокие оценки, они могли подать заявку и я должен был выбрать по одному из каждой школы.

Во многом у меня было двойственное отношение ко всему процессу. С одной стороны, мне в целом понравилось мое время в армии, и я отлично справлялся. Военные академии в общем и целом были отличными школами, со строгой учебой и бесплатные для студентов. С другой же стороны, хоть я и знал достаточное количество хороших офицеров, которые были выпускниками старшей школы в Хадсоне, я также знавал не меньше настоящих ебаных ублюдков, которые были дедами! Как студент, я бы терпеть такое не смог! Там очень мало академической свободы, крайне суровый личный режим, дедовщина такая, что моя жизнь в общаге казалась мне развлекухой, и дисциплина, доводящая до самоубийств и госпитализации. Нужно было быть очень крепким парнем, чтобы захотеть пройти через это.

Единственный способ разобраться – поговорить с самими детьми. Если они подходили по различным стандартам, то я составлял график назначений, чтобы с ними поговорить. Самым худшим вариантом были дети, чьи родители вложились в кампанию и считали, что это своего рода «баш на баш». Мама или папа хотели выпускника Вест-Поинта или Аннаполиса в семье, независимо от того, нравилась ли эта идея самим детям. Я заботился о том, чтобы я виделся с учениками старших классов без их родителей в помещении, и давил сам, чтобы понять их истинные стремления. Иногда молодой человек или девушка были крепкими ребятами, и это было хорошо. Иногда они не очень понимали, к чему все может привести, и я тогда закатывал свою брючину, показывал им свои шрамы на ноге и размахивал тростью, и они начинали понимать, чем все может обернуться. Самым сложным случаем было, когда вошел молодой парень, ни академически, ни физически ничем не выдающийся, но его отец вложил большую сумму в кампанию. Он был крупным продавцом автомобилей в Парктоне, и приказал мне отправить его в Колорадо-Спрингс, и позаботиться, чтобы он стал пилотом. Я отправил обоих домой с предложением вернуть всю сумму пожертвований и просьбой, чтобы он никогда не возвращался.

Во время летнего экономического спада мы почти месяц провели в Хугомонте. Чарли возмущался, что он пропускает дни гонок, а девочки жаловались, что скучают по своим друзьям. Мы с Мэрилин не обращали на них внимания. Мы жестоко заставляли их плавать в океане, бегать по пляжу и просыпаться так поздно, как они только могли. Мы даже сами залеживались в кровати и заставляли их готовить себе завтрак самим. Мы были бессердечны! Впрочем, мы гоняли наш G-IV туда и обратно. Таскер с Тессой и мальчиками прилетели на недельку, и мы умудрились выцепить Харлана, Анну Ли, Роско, Мэри Бет и Тайрона (свеженький и младшенький Бакминстер) на другой неделе. Большой Боб и Хэрриет тоже привезли парочку детей из младших, которым не пришлось проводить лето, работая в продажах. Я также обычно улетал на пару дней обратно в Вашингтон, чтобы немного поработать с командой.

Мы вернулись домой к концу августа. Детям снова нужно было в школу, и мне нужно было пожать немного плоти (Ужасное выражение! Звучит так, будто я упаковываю свинину!) в округе. Конгресс снова собрался в среду одиннадцатого сентября, и я улетел в Вашингтон утром того понедельника. Тем утром я ожидал, что буду завален телефонными сообщениями и просьбами перезвонить, и в каком-то плане так и было, но в середине утра в офисе поднялась суматоха, и я услышал знакомый голос:

— Он уже вернулся?

Я с любопытством взглянул на Марти, и затем поднялся. Я подошел к своей открытой двери и выглянул. Как я и думал, это оказался Джон Бейнер, он был вместе с кем-то еще из новеньких конгрессменов, кого я узнал, но не смог вспомнить имя.

— Я вернулся. Ты меня ищешь, Джон?

— Здорово! Занят? Надо поговорить! — он направился в мою сторону, чтобы войти в мой кабинет.

Я рассмеялся:

— Тоже рад тебя видеть, Джон! — и я отошел с дороги и позволил ему ворваться в мой кабинет.