С чистого листа главы 100-165

На самом деле все было куда сложнее. Поскольку актуальные статьи импичмента содержали шесть различных обвинений, было возможно, что мои коллеги могли бы угодить обеим сторонам, проголосовав против одних обвинений, но за остальные. Двумя крупными обвинениями были: лжесвидетельствование и препятствование расследованию. Остальные касались неуважения к Конгрессу и связанные с этим обвинения в препятствовании. Я сразу мог видеть, что некоторые конгрессмены могли проигнорировать последние четыре обвинения, но проголосовать за первые два. Хуже было то, что была и парочка нескольких консервативных Демократов, которые питали такое же отвращение к Клинтону, как и все остальные, которые могли бы занять противоположную сторону! Так что в реальности мне нужно было больше, чем десять голосов.

Моя политическая карьера начинала сливаться в унитаз. Хорошо то, что я все еще был до неприличия богат, так что мне не пришлось бы идти работать лоббистом. Я и в самом деле в один момент задумался об этом, затем фыркнул и расхохотался, и позвонил в Институт Возрождения Америки. Фонд начал подталкивать Республиканских конгрессменов голосовать против импичмента. Потратить немного денег на дело лишним не будет.

В четверг утром случилось нечто, чего я не мог ожидать. Голосование в Палате в качестве главного жюри состоялось бы во вторник пятнадцатого сентября. За два четверга до этого, утром третьего числа я был в офисе в Вестминстере, где я встречался с Шерил и остальными из команды. Посреди утра пришел никто иной, как Флетчер Дональдсон. Он все еще работал на The Baltimore Sun, и теперь был их главным политическим корреспондентом, и у него были и авторские статьи и колонка с личным мнением, что уже походило на синдицирование. Он не обратил никакого внимания на протестующую девушку-интерна, которая пыталась загородить распахнутую дверь в мой кабинет, и просунул туда голову.

– Карл, не хочешь отозвать свою овчарку?

Я фыркнул и поманил его рукой.

– Флетчер, ты груб, неотесан и социально неприемлем!

– Моя мать бы с тобой согласилась. Давай поговорим.

Я закатил глаза и сказал:

– У меня точно есть планы. Дай я позвоню и назначу! – и я взял свой телефон и изобразил, будто говорю по телефону.

Флетчер проигнорировал и это, и уселся в напротив меня. Он откинулся на спину в своем кресле и закинул ноги на мой стол.

– Карл, не хочешь рассказать мне о вашей грызне с Ньютом, и как ты намерен победить?

Я откинулся в своем кресле и тоже закинул свои ноги на стол. Насколько вообще возможно для политика иметь друзей в СМИ, Флетчер был другом. С ним мы однозначно были на "ты".

– Флетчер, я понятия не имею, о чем ты! Ньют Гингрич мой друг и наставник, и он заслужил уважения и моего, и своих коллег и с Республиканской и с Демократической сторон.

– Карл, зуб даю, что ты неделю отрабатывал эту реплику. Да и детям своим ты то же рассказывал о четвертаках под их подушкой, что они от зубной феи.

Мы обменивались колкостями еще минут десять, Флетчер все пытался разузнать от меня что-нибудь о том, как я собираюсь противостоять Ньюту, а я же доказывал свою невиновность. Затем Кэрри, молодой интерн, которая пыталась не впустить Флетчера в мой кабинет, появилась в дверях со встревоженным выражением.

– Ээм, господин конгрессмен, вам нужно это увидеть.

Я приподнял бровь:

– Я выйду через пару минут, Кэрри.

– Ээ, сэр? Вам действительно нужно на это взглянуть.

Я бросил взгляд на Флетчера, и пожал плечами. Затем я встал и добрался до двери вперед него.

– Кэрри, держи его тут и не выпускай.

Бедная девушка честно пыталась оставаться между Флетчером и дверным проемом, он рванулся вправо и обошел ее слева. Кэрри засеменила за нами, выглядя более чем взволнованно. Я застал большую часть команды, уставившуюся на почтовый ящик, пластиковый ящик, который почтовая служба приносила каждый день вместе с почтой в офис.

– Ну и? – спросил я.

Шерил указала на большой бесформенный сверток, и на два других таких же. Один был уже вскрыт.

– Посмотрите, – сказала она, указывая на стол, где он лежал. На столе лежал небольшой кусок мыла, размера и типа, который обычно бывает в отельных ванных, все еще в обертке. – Это было в свертке вместе с этой запиской, – и она передала ее мне.

Я развернул ее. Это была простенькая записка, написанная на обычной бумаге. «Хорошо мойте руки, и голосуйте против импичмента». Это было подписано «Элли Хайнс». Обратным адресом на свертке было указано «Э. Хайнс» в Аркадии.

Пока я читал это странное послание, Шерил вскрыла второй сверток, и вытряхнула оттуда второй кусок мыла с похожим посланием. Я взял его и положил на первую записку, которую Флетчер схватил прежде, чем я успел его остановить. Третий сверток побольше содержал третий кусок мыла, немного раздавленный в свертке, и сообщение, чтобы я голосовал против импичмента.

Мы все уставились на почту, Флетчер тоже все прочел, и тишину нарушил только звонок моего сотового. Я раскрыл его и приложил к уху.

– Алло?

– Карл, это Уэйн Гилчрест. Ты никогда не догадаешься, что я сегодня получил по почте!

– Кусок мыла!

– Как ты узнал?!