С чистого листа главы 100-165

Затем мы перешли к спаррингу с членами клуба, и мы с Путиным сели на окружавшие круг маты. Я сказал ему, что нам драться нельзя, но это лишь означало, что несколько других хотели бы попробовать побороться со мной. Было не очень ясно, как именно они подбирали противников, было ли это основано на какой-то системе баллов с предыдущих поединков, и где там мог находиться я. Владимир был весьма хорош, и с легкостью поборол своего первого противника. Затем я обнаружил, что стою против довольно крупного парня с монгольскими чертами, который был тяжелее меня где-то килограмм на десять и на двадцать лет моложе. Я видел на его лице презрительную усмешку. Остальные подбивали его показать этому бесстыжему американцу, как в России дела делаются. Великолепно! Этот парень сражался за святую Родину-мать!

Я взглянул на одного агента из своей охраны, и увидел, что он оттопырил на ладони одной руки три пальца, и один на другой. Я понял так, что он подразумевал, что шансы были три к одному против меня. Я показал ему всю пятерню, имея в виду все пятьсот баксов, он кивнул и вернулся обратно к кому-то из русских.

Я видел, что Путин нахмурился. Было очевидно, что ему не понравилось то, как все вышло. Если бы я пострадал, это бы вышло ему боком. Я же только улыбнулся ему и слегка покачал головой. Назвался груздем – полезай в кузов. Я встал на ноги, подошел к середине ринга, переигрывая со своей хромотой. Насмешливое выражение моего противника стало явным, и он сказал своему другу что-то по-русски, и уверен, что это было нечто грубое. Я взглянул на часы, подумав, сколько пройдет времени, прежде чем я получу на орехи. Мы поклонились судье, затем поклонились друг другу, после чего судья хлопнул в ладоши и бой начался.

И почти сразу же все закончилось. Мы где-то секунд пять двигались по кругу в левую сторону, затем он начал наступать. Он провел три удара кулаками, я их заблокировал, и мы еще покружили. Я сделал обманный удар своей больной правой ногой, и он повелся. Он еще пару раз помахал кулаками, и я его сделал. Я заблокировал два его удара, и затем обошел его справа. Затем я не слишком сильно ударил его тыльной стороной ладони по шее, оглушив, а затем своей "больной" ногой выбил его из равновесия. Затем я схватил его за перед его кимоно, с силой приложил к мату, и он с грохотом рухнул. Я замахнулся правой рукой, но не стал бить, потому что он уже был без сознания. Затем я снова взглянул на часы. Все заняло двадцать семь секунд.

Я оставил его лежать и поднялся. Судья вытаращился на нас, не веря своим глазам. Я прочистил горло, привлекая его внимание, и поклонился ему. Затем я вернулся на свое место рядом с Владимиром, и пара ребят вышли из круга, похлопали моего оппонента по щекам и подняли его. Затем ему помогли уйти в раздевалку.

В зале стояла тишина, и затем резко поднялась волна оваций. Путин похлопал меня по спине и, улыбаясь, сказал:

– Хорошо! Хорошо! Он некультурный! – я же только моргнул на это и кивнул.

Как я понял, это значило «бескультурный», «грубый», или «невоспитанный», и казалось, что это было правдой.

Это было наивысшей точкой того вечера. Мы с Владимиром провели еще по два боя, и оба победили во всех. Ни один из моих последующих боев не был настолько жестоким или быстрым, как первый, но мои противники уже вели себя уважительнее, и не позволяли себе вестись на обманки. От последнего противника я схлопотал пару ударов, но все равно победил по очкам. В конце я громко охнул и пожал ему руку; затем я снова застонал, когда мы все вернулись в раздевалку, чтобы принять душ и переодеться. Я точно получил пару синяков и шишек.

Затем в раздевалку вошел Владимир, широко улыбаясь, в его руках была ледяная бутылка водки и две рюмки. Я улыбнулся в ответ. Я не большой ценитель водки, но выпить было бы неплохо. Он наполнил рюмки, и передал одну мне.

– На здоровье!

– Будем здоровы! (Мud in уоur еуе!) – я осушил свою, и затем наблюдал за тем, как переводчик пытался это перевести.

Путин выглядел сконфуженным, но пожал плечами и снова наполнил рюмки: – Мад ин йо ай! – сказал он тост.

Я хихикнул и ответил:

– Настровья! – в этот раз мы выпили на брудершафт, как я это помнил из фильма "Паттон", который видел, наверное, миллион раз, и оператор сделал несколько снимков. После этого я сказал ему, что если он в будущем посетит США, то я позабочусь о том, чтобы сводить его на выступление оркестра, который я поддерживал, и таким образом наши жены останутся довольны. На это он рассмеялся.

По дороге обратно Ари казался невероятно облегченным.

– Теперь доволен, Ари? – поддразнил я.

– Вы даже не представляете, как, мистер президент!

Я хмыкнул.

– О, неверующий Ари, я занимаюсь боевыми искусствами с тринадцати лет. Я получил свой первый черный пояс еще до того, как поступил в армию. Я бы этого никогда не сделал, если бы не был уверен, что смогу за себя постоять. Нам же придется смириться с этой их глупостью, не так ли?

Агент, с которым мы ехали, передал мне пачку денег. Я ухмыльнулся ему и сказал: