С думой о Родине

Участок прорыва сокращался по ширине до 9 километров и намечался северо-западнее прежнего. Главный удар армия наносила своим правым флангом — силами 84-го и 2-го гвардейского корпусов во взаимодействии с танковой группой полковника Чупрова (60-я и 230-я танковые бригады) и механизированной группой полковника Дремова (46-я и 47-я мехбригады), вспомогательный — силами 5-го гвардейского и 83-го стрелкового корпусов. Начало наступления назначалось на 14 сентября.

Войска армии усиливались артиллерией, танками, авиацией. Плотность артиллерии доводилась на направлении главного удара до 145–150 орудий и минометов на 1 километр фронта, в полосе армии создавалась значительная танковая группировка — около 240 танков, что в 3,5 раза превышало их количество в августе.

До начала нового этапа операции — фактически в течение недели — было сделано многое.

Внимание штаба армии сосредоточивалось на обеспечении своевременной и скрытной перегруппировки соединений и частей, отработке взаимодействия родов войск, разведке обороны противника. Служба тыла к началу наступления доставила в войска два комплекта боеприпасов, две с половиной заправки горючего и смазочных материалов, десятисуточный запас продовольствия. Напряженно трудились инженерные части и подразделения. Совершенствовалась дорожная сеть, были подготовлены комплекты разборных мостов, фашины, накапливались легкие переправочные средства. Саперы готовились к разминированию минных полей противника. Медицинской службой армии были созданы необходимые запасы медикаментов, перевязочных средств в госпиталях первой линии.

Политорганы и партийные организации, учитывая опыт августовских боев, усилили работу в батальонах и дивизионах, ротах и батареях. В результате улучшения приема в партию и комсомол передовой части воинов, а также возвращения в строй легкораненых коммунистов и комсомольцев вновь были созданы партийные и комсомольские организации во всех ротах и батареях, расширился наш партийный актив.

Политотдел армии и политорганы соединений стремились использовать паузу в боях и для организации отдыха, чтобы хоть в какой-то мере снять воздействие физических и психологических перегрузок, дать людям заряд бодрости. Помню, у нас с успехом выступала в эту неделю концертная группа артистов из Алтайского края, приехавшая вместе с ветеранами труда. Алтайцы побывали в частях стрелковых соединений, в армейских подвижных группах, в командах легкораненых и выздоравливающих, встречались в 17-й гвардейской дивизии с воинами-земляками, вручали бойцам подарки от рабочих и колхозников далекого края. Со своей новой программой познакомил воинов армии фронтовой ансамбль песни и пляски. Можно сказать, по уплотненному графику действовали армейская агитмашина, кинопередвижки, выступали коллективы художественной самодеятельности.

Вся подготовка к новому этапу наступления начиналась под руководством А. И. Зыгина, но в самый ее разгар прибыл — для нас неожиданно — новый командующий войсками армии генерал-лейтенант Николай Эрастович Берзарин. Генерал Зыгин назначался командующим 4-й гвардейской армией, действовавшей на юго-западном направлении.

Излишне говорить, что передача командования в такой ответственный момент очень огорчила Алексея Ивановича. Но я еще раз убедился тогда, насколько это был крупный человек, умевший сдерживать свои чувства, подчинять их интересам деля. Встретились они с Берзариным тепло и радушно, как старые сослуживцы по Дальнему Востоку. Спокойно и обстоятельно прошла сдача дел. Боевые задачи армии, оперативную обстановку Зыгин раскрыл по памяти довольно подробно, так что новому командарму не потребовались дополнительные уточнения. Столь же полно, а главное объективно охарактеризовал Алексей Иванович руководящие командные и политические кадры армии. И я, и начальник штаба армии генерал-майор Ильиных были полностью согласны с оценками Зыгина и в ответ на обращенные к нам вопросы Берзарина мало что добавили. Помню, Николай Эрастович поблагодарил Зыгина за подробную характеристику положения дел и выразил удовлетворение, что ему доводится продолжать службу в кругу опытных, испытанных боями работников.

Мы душевно проводили генерал-лейтенанта Зыгина. Прощаясь, Берзарин сказал:

— Ну что ж, Алексей Иванович, по себе знаю, трудно расставаться с родным коллективом. Но это уж не такая большая беда — едешь ты в хорошую, боевую армию, привыкнешь к новым людям.

Зыгин улыбнулся и в своем обычном шутливом тоне ответил:

— Беда-то, действительно, небольшая, но она, окаянная, одна не ходит…

Позднее этот разговор мы с Берзариным вспоминали не раз, сожалея, что не рассеяли у Алексея Ивановича какие-то неприятные предчувствия.

Смена командующих в самый напряженный момент подготовки войск к наступлению — вопрос весьма серьезный. Только при больших способностях и боевом опыте новый командарм мог быстро войти в курс многообразных дел, возглавить Военный совет, принять неотложные решения, от которых зависел успех операции. Н. Э. Берзарин был именно таким командующим, и в этом довелось убедиться с первых же дней.