«С французской книжкою в руках…». Статьи об истории литературы и практике перевода

Чтобы смысл его рисунков не пропал, Гаварни не преминул поместить под каждым из них несколько коротких фраз. Подписи эти он сочинял сам; каждая – водевиль, комедия, роман нравов в самом лучшем смысле слова. В них обнаруживается невероятное знание человеческого сердца; Мольер не выразился бы лучше; моралист может на целый день погрузиться в размышления над любой из этих подписей, отличающейся ужасающей глубиной; чаще всего невозможно сказать, фраза ли иллюстрирует рисунок или рисунок – фразу; они неразделимы; этот удивительный феномен – художник, которому жест, физиономия, облик персонажей кажутся недостаточными и который вкладывает фразу в их уста, – дает себя знать в эпохи очень простодушные либо чрезвычайно сложные. Не думайте, однако, что Гаварни был моралистом вроде Хогарта и что с помощью серии эстампов он убеждает в пагубности семи смертных грехов; он не проповедует, он рассказывает; у него вы не найдете ни возмущения, ни напыщенной декламации; он принимает мир таким как есть и не считает, что спасение человечества окажется под угрозой оттого, что во время карнавала грузчик дразнит муниципального гвардейца, а лоретка меняет Артуров, как перчатки. Он знает, что Пепельная среда непременно наступит, что Артуры растолстеют, а лоретки закутаются в шали из шотландки[251] [Gavarni 1864: s. p.].

Особенно важна констатация Готье: Гаварни «не проповедует, он рассказывает». В самом деле, если, например, у Домье подписи (вдобавок сочиненные не им), как правило, носят сатирический характер и, даже если это реплики, вложенные в уста персонажей, косвенно служат к обличению этих персонажей, то у Гаварни, напротив, персонажи просто разговаривают.

Наиболее характерные литографии из цикла «Лоретки» см. ниже, с. 251–257.

***

Современный исследователь иллюстраций пишет о Гаварни пренебрежительно: «его подписи, очень болтливые, превращаются порой в настоящие скетчи» [Melot 1985: 336]. Это претензии эстетические; на шесть десятков лет раньше другой исследователь, немец Эдуард Фукс, выдвигал против Гаварни обвинения этические, практически предвещающие современную фемповестку:

Все картинки Гаварни и все подписи под ними нападают на женщину, направлены всегда против женщины и никогда против мужчины. <…> Метод Гаварни следующий: делая вид, что возвышает женщину, он принижает ее до простого объекта желания, ибо возвышает он исключительно ее эротическую сторону. Оценки его зависят исключительно от того, способна ли женщина пробуждать мужское вожделение или еще не способна, а может быть, уже не способна по причине возраста. Именно эта форма принижения женщины, открыто или тайно одобряемая очень многими мужчинами и глубоко укорененная в человеческой душе, и способствовала славе Гаварни [Fuchs 1925: 18][252].