С Корниловским конным

По дощатому настилу моста, в колонне «по три», с сильным грохотом, полк летел к Бабиеву. И с высоты моста нам представилась небывалая картина: три цепи пластунов в несколько сот человек, в кожухах нараспашку, держа винтовки как кому удобно — во всю мощь, чтобы спасти свои жизни — бежали назад, к Манычу. Густая масса красной конницы неслась полным карьером за ними, словно голодный зверь, подкарауливший свою жертву, теперь спасающуюся от него. Было страшно за пластунов... Их могут порубить красные!

Астраханский мост выходил на ровное место, но от него назад, к берегу Маныча, тянулась низина, защищаемая крутым скатом чуть выше роста человека. В этой низине стоял весь спешенный штаб дивизии с ординарцами и сам Бабиев, так же спешенный. Он смеется, машет мне рукой и кричит:

— Сюда, сюда! В укрытие!

И полк, длинной кишкой, крутым изгибом змеи повернув после моста на 180 градусов, — валился вниз, в низину, поворачивался фронтом к противнику и строился в резервную колонну. Меня поразило, что Бабиев был не только что весел, но он и его штаб не были в седлах, когда, казалось, надо именно быть на лошадях, чтобы «не смяли» свои же бегущие пластуны, а за ними порубила красная конница. Шагах в пятидесяти на восток от Бабиева, в той же низине, скрытно в резервной колонне, стоял 2-й Полтавский полк. Его командир, полковник Преображенский, высокий, стройный, в черкеске и на хорошем коне — стоял впереди с обнаженной шашкой, опущенной к стремени. Он

был недвижим со строгим выражением лица, видимо, ожидая команды от Бабиева. Его полк был небольшой, чуть свыше 200 шашек. Казачьи полки не были видимы красным, как и казаки не видели, — что делается впереди них? Верхом я стоял вблизи Бабиева, и мы оба наблюдали странную и страшную картину бегства пластунов, но бегства не расстроенного, а стремившегося к какому-то пункту или моменту «спасения».

В гражданской войне красная пехота при атаке на нее казаков обыкновенно бросала оружие в последний момент и с поднятыми руками бежала навстречу атакующим, чем показывала «полную сдачу». Здесь же пластуны этого не сделали и явно бежали назад с какой-то надеждой. Красная конница с криками вот-вот уже настигала заднюю цепь пластунов. Вот-вот они уже дойдут до шашек.

И в этот момент, в момент кажущейся гибели пластунов, в момент полного опьянения победной атакой красной конницы — Корниловский полк до 400 шашек — бросается Бабиевым буквально в упор им. Полк как стоял в резервной колонне, так и бросился вперед широким наметом всей своей густой массой.

Бегущие пластуны бросились в стороны... Красная конница от неожиданности — как-то завизжала сотнями голосов... заерзала, задержала свой победный аллюр скачущих коней и... повернув назад, — бросилась полным ходом своих лошадей на север.

Я видел, что при штабе дивизий были два горных орудия Кубанской батареи подпоручика Курбатова, коренного жителя Майкопа из богатой семьи. И я впервые за время двух войн увидел, ощутил, как своя артиллерия, через головы своих атакующих войск, — бьет противника. Это было интересно и приятно, как и придавало бодрости. Но что странно было видеть, что шрапнели горных орудий, делая разрывы над головами бешено удиравших красных всадников, — очень мало оставляли убитых и раненых. Возможно, раненые в горячей скачке этого еще не чувствовали. Но огонь нашей слабенькой артиллерии все же наносил ущерб, а главное — деморализировал красную конницу. Не обра-

щая внимания на раненых и убитых красных, полк скакал вперед, чуть разрознившись из резервной колонны.

В схватках конницы на конницу — нельзя разрознять ряды. Бывает столько неожиданностей, когда уходящий противник вдруг поворачивает назад и сбивает атакующего. Бывает, удар во фланг небольшой группы конницы деморализует весь полк. Кто участвовал в гражданской войне, тот хорошо знает это. Я всегда старался держать полк в кулаке. Но упоенный победой, командир правофланговой сотни хорунжий Яковенко вырвался из строя. Широкоплечий и скуластый, полный тип строевого урядника, на своем прытком гнедом коне, с несколькими казаками, он хотел дойти до удара шашками, но... красные так удирали, что ему и не пришлось позабавиться.