С любовью, герцог

Они остановились перед зажженной лампадой, и, откинув капюшон плаща с ее головы, Хоксторн с улыбкой заметил, глядя на ее свисавшие сосульками волосы:

– Вы вся мокрая.

Лоретта улыбнулась в ответ.

– А вы сами-то? Я хоть в плаще… И что случилось с вашей шляпой?

– Ветром сдуло, когда мы бежали.

Хоксторн провел ладонью по волосам, с которых стекала вода, и, рассмеявшись, спросил:

– Вы догадались, зачем мы здесь?

– Нет, – честно ответила Лоретта. – Я даже не предполагала, что когда-нибудь вновь окажусь в церкви.

Хоксторн снял перчатки, засунул в карман и взял ее за руки.

– Мы здесь потому, что для вас клятва, данная в церкви, нерушима. Вы верны своим принципам, и мне это, безусловно, нравится, но пришла пора пересмотреть свои убеждения и отказаться от тех, что мешают вам жить. А церковь как раз то место, где это можно сделать. Раз вы дали обещание не вступать в брак в церкви, то и отречься от него тоже нужно в церкви.

У Лоретты перехватило дыхание, и с трудом она выдавила:

– Чего вы… от меня хотите?

– Откажитесь от своей клятвы здесь и сейчас.

Ее опять начала бить дрожь.

– Но… я не могу.

– Можете. – Он чуть сильнее сжал ее ладони. – Если вы считаете, что поступаете дурно, отрекаясь от своих слов, то церковь также место для прощения. Попросите Всевышнего, и он простит.

Лоретта не могла и слова вымолвить, и не только из-за спазма в горле, но и потому, что не знала, что ответить. Ей и в голову не приходило пойти в церковь и отречься от данной клятвы.

– Вы же простили своего дядю? – напомнил ей Хоксторн.

– Да, вы же знаете.

– И Фарли простите – может, не сейчас, но со временем непременно простите, даже если то, что он у вас украл, имеет для вас особую ценность.

– Да. Прощу. Со временем, – согласилась Лоретта, но потом поправилась: – Нет, я, пожалуй, уже его простила. Он просто запутался. Не его вина, что некому было ему объяснить, что хорошо, а что – плохо.

– Вот видите? И вы достойны прощения за то, что отрекаетесь от клятвы, которую вас вынудили дать в очень юном возрасте. Прощение дается всем, кто о нем искренне просит. – Хоксторн привлек ее к себе. – Нам не дано изменить количество секунд в минуте или дней – в неделе, но изменить свою жизнь можно. Отрекитесь от этой клятвы, избавьте себя от существования, для которого не созданы, и позвольте себе быть счастливой.

Лоретта прислушалась к себе и почувствовала, как в сердце проснулась надежда. Может, и правда попросить у Бога прощения и взять назад сказанные три года назад слова? Может, Солан прав и то, каким станет ее будущее, зависит от нее самой? То, что он говорил, казалось ей вполне разумным и правильным.

Она обвела взглядом маленькую церковь: холодные каменные стены, почти голые, несколько канделябров, три гобелена и маленькое окно с витражом – и вдруг посреди сырости и мрака почувствовала, что ей больше не холодно. Плечи сами собой развернулись, тревога ушла, и словно ласковый и теплый, живительный свет наполнил ее изнутри. В голове прояснилось.

– Если не хочешь сделать это ради себя, то сделай ради меня, – попросил Солан.

Лоретта посмотрела ему в глаза и, не раздумывая, прошептала:

– Я отрекаюсь от обещания никогда не выходить замуж и прошу прощения у Господа за клятвоотступничество.

Хоксторн наконец выдохнул с облегчением и, устало покачав головой, прижался лбом к ее макушке.

– Я, признаться, не знал, смогу ли убедить тебя.

– Ты был прав. – Она сглотнула вставший в горле от избытка чувств ком и продолжила: – Я должна была сделать это именно здесь, и чувствую, что поступила правильно. Теперь я свободна и прощена.

Хоксторн, прикоснувшись к ее губам своими, заметил:

– У вас губы холодные.

– И не только губы, ноги тоже, – призналась Лоретта, и ее начало трясти, словно тело ее вдруг вспомнило, как промерзло.

– Я бы и сам мог догадаться, – досадуя на себя, буркнул Солан. – Надо поскорее вернуться.

Накинув ей на голову капюшон и обхватив за плечи, он решительно направился к выходу. Они быстро спустились по ступеням, пробежали по лужам вдоль ограды, свернули за угол и, уже не скрываясь, помчались к воротам перед его особняком. По счастью, улица оставалась пустынной и никто их не видел. Вместо того чтобы постучать в дверь, Хоксторн отвел Лоретту в сторону, куда не падал свет фонаря.

– Я знаю, что вы замерзли, но придется потерпеть еще немного. Подождите здесь: я не хочу вас компрометировать. Сейчас пошлю кого-нибудь из слуг подогнать карету к воротам, а сам тем временем проведу вас в дом, чтобы вас никто не увидел.

– В этом нет необходимости, – возразила Лоретта. – Подождать карету я могу и здесь.

– Нет, не можете: вы и так промерзли до костей, – а чтобы запрячь карету, потребуется время, так что лучше провести его в тепле. Я мигом, – добавил Хоксторн и, погладив Лоретту по щеке, добавил: – Никуда не уходите.