С милым и в хрущевке рай

Стеша продолжала листать карту беременной пациентки. Ага! Вот и отметка о поступлении в стационар. Тут впервые наметились проблемы.

– Неправильное положение плода. Плод – это я! И я лежала неправильно. И что же они сделали?

Стеша дочитала до конца, а потом с изумлением выдохнула, глядя на Яшу:

– Они маму кесарили! Представляешь? Они сделали ей кесарево сечение. Потому что мама не могла родить сама.

– Такое бывает, – пожал плечами Ящер. – В этом нет ничего необычного.

– Тут написано, что помимо неправильного положения, в процессе родовой деятельности сердцебиение плода стало неотчетливым, и было принято решение об экстренной операции. Понимаешь?

– Но ты же выжила. Значит, врачи все сделали хорошо и правильно. Они вовремя разрезали, вовремя тебя достали, вовремя вас обеих откачали. Что ты так на меня смотришь?

Стеша и впрямь смотрела на Ящера выпучив глаза. Но сам Ящер тут был совершенно ни при чем. Как объяснить тот факт, что в карте было написано о проведенной операции, а у Стешиной мамы на животе не было никаких шрамов? Ни старых, ни свежих, никаких. Круглый, плоский и идеально ровный живот. Без всякого намека на хирургическое вмешательство вроде кесарева сечения.

– Ты в этом уверена? – спросил у нее Ящер. – Может быть, шрам был маленький и незаметный?

– Как же! Через маленький и незаметный можно только аппендикс вытащить, а не ребенка. Тут уж резали от души. Тем более в те годы. Я видела женщин, которым делали такую операцию. У них послеоперационный рубец шел от пупка и до лобка. Сверху вниз, куча швов. Шили, кстати говоря, тоже нитками, которые оставляли вдоль рубца горизонтальные рубчики.

– Может быть, твоя мама провела косметическую коррекцию рубца?

– Коррекцию на животе? Нет, она бы не стала этого делать. Мама вообще никогда особенно не зацикливалась на том, как она выглядит. Причесана, умыта, зубы чистые, и порядок. Она и косметикой особенно не пользовалась. Губы красила, да и все, пожалуй. Маникюр лишь по особым случаям делала, когда мы куда-нибудь в гости собирались. И потом, она бы мне рассказала, случись у нее операция. Она мне о своих удаленных гландах раз сто рассказывала, а тут бы упустила такую возможность? Нет, мне кажется, это чья-то чужая карточка нам в руки попала.

Яша смотрел на нее странным взглядом.

– Что?

– Я думаю, что карта та самая. На ней фамилия твоей мамы. Просто рожала по ней не твоя мама, а какая-то другая женщина.

– Что-о-о?

– Да ты погоди, не заводись, – заторопился с объяснениями Яша. – Это же совсем несложно устроить. В момент поступления в родилку у женщины документы не спрашивают. Не до них. У нее на руках имеется карта, которую ей выписали в женской консультации и по которой велась история ее беременности. Только она врачей и интересует. Им важно знать, не имеется ли у беременной каких-нибудь патологий, которые могут помешать ей нормально родить. А в случае с твоим появлением на свет никаких патологий у роженицы до поры до времени не наблюдалось. В то же время, как ты сама говоришь, твоя мама по гинекологической части была нездоровым человеком.

– Совсем нездоровым. То придатки у нее, то воспаление, то киста, то еще что-то. Она к гинекологу ходила чаще, чем ко всем другим врачам, вместе взятым.

Вообще, поболеть Стешина мама любила. И даже не столько болела, сколько жалела саму себя. При малейшем недомогании мама укладывалась в кровать с таким видом, что посторонним сердобольным наблюдателям начинало казаться: женщина при последнем издыхании, часы ее сочтены, не сегодня завтра бедняжка преставится. И лишь самые близкие маме люди потихоньку догадывались, что это не больше чем спектакль. Слишком уж регулярно укладывалась мама умирать. Но, догадываясь, все равно каждый раз пугались заново, очень уж натурально играла свою роль мама. Определенно, в маме пропала великая актриса по части умирания.

– Допустим, твои родители договорились с какой-то женщиной, готовой отдать им своего ребенка. Она встала на учет в консультацию под именем твоей мамы, а потом с ее картой и под ее именем приехала рожать. Родила, отдала ребенка твоей маме, получила от них условленное заранее вознаграждение и…

– И что?

– И исчезла.

Стеша покачала головой.

– Вознаграждение… Мои родители были совсем небогатыми людьми. Мама библиотекарь. Папа инженер. Они зарабатывали очень средне. Где бы они взяли деньги, чтобы купить младенца?

– Заняли. Взяли в долг.