С небом наперегонки (СИ)

Рассветов и закатов, снов и яви -

Так юность восходила и моя

К чрезмерности любви, из уст в уста

Влагающей змеиный вкус отравы.

ПРЕОДОЛЕНИЕ ХОЛОДА

В упор к октябрю подступившее воспоминанье:

Стенаний напрасен сплошной унисон пред стеной

Надменных, гордящихся хладом немого молчанья,

Осенних времен, называемых втайне судьбой.

И каждый, душой не иссякший доселе, потомок,

Наследство любви промотавшего в прах, сентября

Подумает, хватит ли снов, как заплечных котомок,

Для всех, примеряющих путь декабря на себя.

И каждый, к кому постучит разгулявшийся ветер,

Услышит плеск Леты, подумает: "Это за мной"...

Ведь холод - он тот же любви и прошедшего лета,

Но только лишь в зеркале невозвратимости, зной.

И я, как вот эти, под небом бегущие, тени

Ищу исчезающий путь облаков на земле.

И солнечных высей, в стремлении к Богу, ступени

В осенней прозрачности далей откроются мне.

СТИХ

Так ёмко отпет окоём горизонта,

Смыкаются веки пока,

Услад соловьиных сонатой так звонко

На сердце ложится строка.

Подлунно и облачно айсбергом яви

Растаяла тайная тень

Анапеста, или хорея, иль ямба...

О, стих мой, - полуночный день!

НТР и ДБЗ*

"Земля из космоса - голубая..."

( Из Юрия Гагарина)

От черноты подножности насущной

вдруг упряжь притяженья оторвав,

голубизной мечты нам даровал

твой взгляд безбрежность вод и суши.

Смотри же, судоргами гематомы

обрюзгла синева твоей мечты:

он точен, как всегда, удар под дых -

сплетенье солнечных надежд в истоме;

параличом твоей мечты отточен,

над нами занесенный вновь, удар -

пригубленный едва, высот нектар

течет на дно времен отвратом желчи.

Как потаенный блеск булата,

в уюте электрических огней

расплатой потревоженных страстей

глубинно зреет мирный атом.

Ночь. Тихо. Звезды блещут. Спите...

- Опять бомбят?

- Опять?

- Опять бомбят...

О, чаша Гефсиманская, тебя

Он разве бросил не до дна испитой?

Я знаю, справедлив возмездья жребий:

за око - око, зуб - за зуб...Смешон

беззубый мой, затравленный стишок

в пустыннооких воздаянья требах.

О скорбности языческого "завтра"

растерзанное тело вновь вопит

ненужной заповедью "не убий"

в угаре гладиаторском азарта.

газетно-интернет-телеэкранно -

"убий-прелюбодействуй-укради" -

бульварный катехизис мечут СМИ:

лелеем ленью урожай бурьяна...

* Д БЗ - Десять Божьих Заповедей.

УГАСАНИЕ БАБЬЕГО ЛЕТА

Погибели певчей хмельным увяданьем

увито предсмертья чело,

пучине хладеющей тайною данью

разлито безбрежье щедрот.

Баскаком наскакивал северный ветер,

терзая кленовую длань, -

ясырем, в шелка да парчу разодетым,

простерлась покорная даль.

Взывает последними бликами к мести

угасший пожар мятежа:

услада запретная лобного места -

всеведенье в жертвы глазах.

СОН? ПРОБУЖДЕНИЕ?

С утра в понедельник? - О да! - Понедельник и утро...

Зачем же так дождь углубляет прозрачность окна:

ненастья как даль ни распахивай - скорбно и смутно

в клубящейся хмари все та же несбыточность сна

саднит между ребер огромною раной утраты...

Зачем я проснулся? А может быть он и не мой,

в преддверьи бессмертья наивный соблазн умиранья

в круженье над бездной ночной, именуемой сном?

А утро? Рассвета чахоточный бредит румянец

на бледном отшибе сознанья - догадка? вина? -

а может совсем и не мой он, болезненный глянец

на сумраке вещей невнятности бывшего сна?

Всем тем, кто однажды уснувши, и тела обузой

навек пренебрегши, уже не проснулся, мой сон

досматривать, все черно-белые звездные глуби

расцвечивать вечной истомой Библейских высот.

С утра в понедельник... И кофе остыл уж. И, кутаясь зябко

в отребья тумана, приник к милосердью окна

стучащийся в прошлое дождь, словно нищий изгнанник.

Ведь был кто-то рядом со мной в упоении сна?..

С утра в понедельник...

ГЛАЗА

В этот город вхожу, как в большой супермаркет -

Здесь на каждом челе отпечаток цены,

И спасает лишь то, что бывают помарки -

Промелькнут вдруг глаза неземной глубины.

В глубине этих глаз нет торговых окопов?

В калькуляций, обманов, доходов и цен

Удушающем сонме, как в калейдоскопе

Нескончаемых войн, штык-подвоха взамен

Братолюбья и мира оливковой ветвью

Мановение, проблеск заоблачных глаз?

Но зачем же уликою вечного света

Подковёрной усобицы тайный соблазн

Выявлять на потеху витринных оскалов?

И зачем на поток зубоскальной толпы

Выставлять, как на праздник утех театральных,

Обнаженную драму святой простоты?

Ночь как ночь. Непроглядная темень, молчанье.

Только изредка плотную пелену туч

Разорвет полнолуние - мудрость печали,

Словно Око - всеведущий истины луч.

А Вселенная что - Колизей? Ну а я - на арене?

В гладиаторском раже трибуны вопят:

Что? Распни? Обречен? - И уж мне на замену

Тот, чьих глаз неповинных молитвы горят.

НА ЗАМЕТКУ ПОЭТУ

НЕСКОЛЬКО ВОПРОСОВ БЕЗ ОТВЕТА

Лишь ветру в оправданье песнь моя -

зачем бросал на ветер душу?

Не струшу - лбом о стену теребя,

а в спину сплетнею - наверно, струшу?

На полуслове правды замерев,

кто в наши дни не оживал на слове

наивной, как кровавый раж зверей,

наживы лжи? Лишь ветер в поле волен

ловить следы хвалы залетных слов,

молвы взлелеяв перекати-поле,

искать под туч изменчивостью кров

непостоянству звона колоколен...

Назойлив необузданный глагол:

глаголу ль ментор вольный поля ветер,

апостол постоянства ли монгол,

кому безбрежье даже степи - цепи?