С отрога Геликона

Между тем, Ясон с Медеей, свернув с терявшейся в оливковых садах Киликийской дороги, переночевали в городе Ассе. Утром они спустились к берегу и пошли вдоль моря узкой тропинкой, над которой нависала высоченная и лесистая Ида. Медея возрадовалась. Местность напоминала ей родной Кавказ. Она напевала про себя зибинский гимн.

Через какое-то время гора немного отступила от моря, и широкая Киликийская дорога спустилась к ним сверху, из леса. Идущие в сторону Иллиона повозки перепрягали здесь в быков: подъем был для лошадей слишком крут. Идущие вниз повозки дальше прямиком направлялись в Киликию, к Подплакийской Фиве через вереницу рыбацких поселений и отдельных домиков. Непрестанно обгоняя их, ехали Ясон с Медеей и их провожатый. Отведать копченой рыбы предлагали на каждом шагу. Сама гора Плака, под которой стояла Фива, виднелась вдалеке на противоположной стороне большого залива. Гораздо ближе, но в море стоял скалистый остров под названием Исса. Иссой владели критяне.

– Однажды, установив над ней свое господство, – рассказывал Ясону и Медее их провожатый, – они решили пойти войной на Киликию, область на той стороне залива. Правитель Киликии стал искать защиты у троянского царя. Тот оказал помощь и договорился с критянами о проходе киликийских кораблей. С тех пор Фива под нашей защитой. Давно это было, при Дардане еще, при деде Ассарака.

– Так значит, троянцам не в первой оказывать в трудный момент помощь соседям? – спросил Ясон.

– Разумеется, нет! И восточным нашим соседям мы тоже поможем…

Провожатый пламенно убеждал минийца в добрых намерениях Ассарака и всего троянского народа. Ясон даже что-то ему отвечал и задавал вопросы, но на деле был озабочен совсем другим.

– Скажи мне, Эвсор, – сказал вдруг миниец, – вот, как бы ты себя чувствовал, если бы, вернувшись из дальнего путешествия, узнал о гибели своего отца?

– Я понимаю твой вопрос, Ясон… Наверное я чувствовал бы себя так, как будто мне выстрелили в спину. Подло, оттуда, откуда меньше всего ожидаешь…

– Вот представь себе, и я себя так же чувствую…

– Но с другой стороны, я бы не отчаивался на твоем месте. Для отца счастье умереть раньше сына. А ты ведь из дальнего плавания привез стоящее сокровище.

Эвсор подмигнул одним глазом Медее, прислонившей голову к спине мужа.

– Ты бы послушал мудрого человека, – с укоризной сказала она Ясону.

– Да я бы послушал, любимая моя, – оправдывался сын Эсона, – только не верю я, что Пелий не причастен к смерти отца, понимаешь?

Тут и Эвсор, и Ясон заметили обходящего одну за одной груженые повозки и приближающегося сзади всадника. Судя по вышитой на хламиде вставшей на дыбы лошади, это был царский посыльный. Он очень торопился. Подъехав к Эвсору, он быстро шепнул тому что-то на ухо и тут же ускакал вперед. От новости Эвсор обомлел.

– Что случилось? – спросил у него Ясон.

– Этот ваш лазутчик…, – ответил провожатый, отводя минийца на обочину.

– Что с ним?

– Этот ваш лазутчик, – шепотом передал Эвсор новость, – оказался засланцем Пелия…

– Ну вот, что я говорил! – громко перебил его Ясон.

– Но это еще не все: он сбежал…, – продолжал шептать провожатый.

– То есть, как, сбежал?

– Так. По пути в Перкоту… Не досмотрели… И Гиппоной везет в Киликию приказ Ассарака не выпускать корабли, идущие в Иолк.

– Вот тебе и Геракл, победитель Орхомена… Целую армию голыми руками одолел, а одного человека на один дневной переход перевезти не смог…

А Исса, тем временем, уже едва виднелась вдали. Ясон и Медея были почти у цели. Они свернули к горе на узенькую дорожку, по обе стороны которой были высажены фиговые деревья. Судя по их высоте и мощи, троянские цари облюбовали это место уже давно. Дорожка упиралась в ворота в сложенной из камня стене чуть выше человеческого роста. За стеной что-то слегка дымилось. Пахло горелым.

– Это что, уже для нас топят? – поинтересовался Ясон.

– Нет, – ответил Эвсор, – о вашем прибытии еще не догадываются. Да и топить тут ничего не надо. Вода идет теплой уже испод земли.

– Как на Абассе, помнишь? – перебила Медея провожатого.

– Ага, – произнес Ясон, – конечно же, помню.

– Ну вот, – продолжил Эвсор, – а дым – это от печи Эрту. Мастер он, литейщик. Сам царь покупает у него медную утварь.

Подойдя чуть ближе, Ясон и вправду услышал дыхание мехов. Где-то еще за стеной блеяли козы. Коней поставили в стойла у ворот, рядом с конем Эрту. Тут же на стене на отверстии в рукоятке висел маленький деревянный молоточек, а над ним с торчащего из кладки штыря на цепи свисала позеленевшая, но испещренная вмятинами и кое-где блестящими выбоинами от ударов медная тарелка. На ней можно было разглядеть рельеф с оливковыми ветвями и стопами Аполлона наподобие тех, которые в обязательном порядке стояли у каждых ворот каждого троянского города.

– Это все его, Эрту поделки, – с неподдельным уважением в голосе сказал Эвсор.

Он взял молоточек и трижды стукнул. Медь загудела. За стеной раздался собачий лай. Лаял, судя по всему, щенок. Вслед за лаем послышались легкие шаги и скрип отодвигаемого засова. Из-за ворот крикнули женским голосом. Эвсор ответил, назвав свое имя.