С привкусом пепла

Саватеев хлестнул нагайкой по сапогу и удалился, одарив напоследок Степана красноречивым взглядом. Шестаков сделал вид, что ничего не случилось, бормоча вполголоса про казачишек и семнадцатый год.

– Кровь молодая играет, – виновато улыбнулся Решетов. – Ничего, стерпится, слюбится. Вы на моих ребят не обижайтесь, они не привыкли с чужими работать, так у нас повелось.

– Наслышаны, – кивнул Зотов.

– Ну и хорошо, не придется долго разъяснять что к чему, я этого страсть не люблю. Вы ребята опытные, учить не надо. Держитесь в середине колонны, я немного пройдусь в голове и вернусь, побеседуем. Договорились?

– Договорились.

– Честь имею, – Решетов козырнул и унесся к своим.

Тут Зотов увидел, чем боевая группа Решетова отличается от остальных партизан. Такой слаженности и выучки видеть не доводилось, а он повидал не один десяток отрядов, бригад и соединений. Первым в лесу исчез головной дозор из четверых бойцов во главе с Малыгиным. Одновременно, по сторонам разошлись боковые дозоры, прочесывая заросли на сотню метров вперед. Высший пилотаж контрзасадных мероприятий, доступный лишь профессионалам высшего класса. Карпин показал большой палец. Тоже оценил. Красиво работают. Зотовский отряд оказался в середке, позади двигались решетовцы под предводительством Саватеева и тыловой дозор, отставший на пару десятков шагов.

– Степан, а чего ты к ним не пошел? – поинтересовался Зотов.

– Надо больно, – фыркнул Шестаков. – Решетов своих в ежовой рукавице зажал, а я вольная птаха, не люблю, когда надо мной пять командиров и перед каждым надо шапку ломать.

– И все?

– А еще трусоват я.

– Брешешь.

– Вот те крест, – Шестаков истово закрестился. – Примета есть нехорошая: новички в группе Решетова частенько с заданий не возвертаются. Того и боюсь. Сгину в болотах, жинка с дитями над могилкой не порыдают.

– У тебя нет жены и детей.

– Ну будут ведь, дурацкое дело не хитрое. На моей памяти из пяти новичков решетовских, двое головушки на первом задании и сложили. Главное, все живые вертаются, ни царапины, а эти в земле. Нет, чтобы пораненными быть, или понос жгучийсвалил, сразусмерть.

– Но ведь другие вернулись?

– Вернулись, а осадочек-то остался. Суеверный я, жуть. Матушка завсегда говаривала: «Помрешь ты, Степка с суевериями своими!»

– Чего тебе матушка только не говорила.

– Ну так, большого ума женщина была, оттого, может, головенкой и тронулась.

– Саватеев этот, странный тип. Правда казак?

– Говорит да, пачпорт я не смотрел. Хотя куды казаком записывают , мож в трудовую? По мне, так заигрался парень. Решетов правильно говорит, молодой.

– На вид лет тридцать.

– А мозгой на десятилетнего смахивает. Нет, я ничего против казаков не имею, упаси Бог, но он же холера, себя другой нацией мнит.

– Это как?

– Ну вроде они, казаки, отдельный народ, типо хохлов или бульбашей.

– Тяжелый случай.

– Говорят, в Москве лечат такихелектричеством.

Колонна двигалась знакомой дорогой, извиваясь змеей сквозь бурелом, угрюмый ельник и залитые солнцем, наполненные сухостоем малинники. Решетов, обещавший поговорить, так и не появился. До места боя добрались за два часа неспешного, осторожного шага..

На крохотной полянке ничего особо не изменилось. Трупы остались на месте, погрызенные за ночь лесной мелкотой. Бойцы осмотрели заросли.

Карпин уверенно полез в кусты и, ткнув под ноги, сказал:

– Тут трава примята была, и натоптано. Дальше я не пошел.

– Есигеев! – позвал Решетов.

– Здеся начальник, – перед ним бесшумно вырос невысокий, крепко сбитый азиат, якут или тунгус, с опухшим, морщинистым, изъеденным оспой лицом, одетый в советскую гимнастерку, немецкие штаны, самодельные, мягкие боты, жилетку, паршивым, рыжим мехом на ружу и вооруженный мосинкой с оптикой.

– След можешь взять?

– Отциво нельзя? – удивился коротышка. – Моя зверя в тайга следить, косуля, песец, узрун-кузрук, волк по-вашиму, циловека в лесу проста найту. Время мала-мала ната.

Азиат упал на колени, осторожно положил винтовку и пополз по земле на четвереньках, едва не задевая носом траву.

– Отошли все! Назад! – велел Решетов и подмигнул Зотову. – Этот любой лайке фору даст. Алтайский охотник, шорец, единичный экземпляр!

– Шорец на брянщине?