С привкусом пепла

Полицаи засвистели, заулюлюкали, затрещал палисадник, замелькали кепки и форменные фуражки.

– Уходи! – полоснул девкин истошный крик.

Мальчишка дернулся к ней, заорал сдавленно, махнул рукой и понесся прочь, сломя голову. Девка неуклюже заворочалась, потеряла галошу, поднялась и тяжело побежала, заплетаясь в ногах. Не уйдет, – прикинул шансы Зотов. – Толстозадая слишком. Мамка до войны плюшками пичкала, радовалась какая дочь пухлощекая. Кто ж знал? А знать не надо, надо готовиться. Ко всему.

Девку нагнали и сбили, полицай навалился сверху, голубенькое, застиранное платьишко задралось, обнажив молочно-белые бедра. Она билась и вопила.

– Ух сука, кусила, – защипел полицай, звонко шлепнула пощечина. – Еще куси, я те зубы повыбью!

Мальчишка с ходу перескочил жердину ограды. Запыхавшиеся полицаи остановились. Грохнул выстрел, эхом отдавшись в лесу. Мальчишка запетлял. Бах! Зотов видел, как пуля цокнула в дерево. Парнишка нырнул в кусты и скрылся из виду.

– Вот падла! – высокий, тощий полицай, до последнего выцеливающий беглеца, сплюнул в траву.

– Встала, сука! – девку вздернули на подкашивающиеся ноги. Круглое, усыпанное конопушками лицо перекосилось от страха.

– Дяденьки не надо, – залепетала она.

– Двигай, м-мать.

Полицаи бросили грабить и сбежались на звуки выстрелов, клацая затворами и испуганнозыркая по сторонам.

–Думал, заваруха какая! – воскликнул Васек с видом опытного вояки, забрасывая винтовку на плечо. – Ого какая жопастенькая.

Девку подвели к капралу. Тот глянул оценивающе и спросил:

– Кто такая?

– Даша я, – всхлипнула девка. Ее колотило. – Даша Севастьянова.

– Местная?

–Из Локтя я. Прячуся тут.

– От кого?

– Ото всех, – девка обескураживающе улыбнулась.

– Чет я тебя в Локте не видел, – встрял в разговор Васек. – Чьих будешь?

– Евгения Севастьянова дочь.

– Это попа, Евгения чтоль? – удивился Васек.

– Да.

– Во даешь, землячка, – Васек повернулся к капралу. – Я еённого батьку знал, церкву у него в тридцать шестом прикрыли, так он на дому проповедывал, я ему три раза дрова колол, ух и скупердяй был, стакана не налил. Такой жук. Как немцы пришли, снова в люди выбился, крест на пузо повесил. А в ноябре прибрал к рукам подаяния с церковным золотишком и деру дал. Божий человек, блять. Надо спросить у нее насчет золотишка. Знает, поди, куда папанька заныкал.

– Где отец? – нехорошо прищурился капрал.

– Не знаю-ю, – заголосила деваха, жидкие, светлые волосы налипли на лоб, лезли в глаза. – У тетки меня оставил, а сам пропа-а-ал.

– Золото где?

– Незнаю-ю.

– Врет, сучка! – возбужденно запрыгал Васек. – Прижгу, разом заговорит. Знаешь, сука, как жир под железякой каленой шипит? Свиньей паленой завонькаешь!

– Не знаю я ничего про то золотоклятое, – девка повисла на руках полицаев, обливаясь слезами. – Не знаю…

– Тихо, не реви, – успокоил капрал. – Ты, Васек, осади. Я тебе, красавица, верю. Второй кто?

– Какой второй? – осеклась Даша.

– С кем бежала, дура.

– Сенька, мальчишка соседский.

– Шустрый, паскуда, – капрал ухватил девушку за подбородок, повернул голову влево–вправо. – Грешила с ним, поповская дочь?

– Да вычто такое говорите-то, дяденька? – издали было видно, как девичье лицо налилось помидорным багрянцем. – Как можно-то?

– А то ты не знаешь как? – капрал погладил круглое плечо, сжал полную грудь и подал знак остальным. Полицаи, регоча дурными конями, повалили девку на землю. Затрещало платье, девушка завизжала, послышался удар, визг оборвался.

– Тихо у меня, – приказал капрал. – Васек, тащи матрас, пригодился.

Зотов задышал часто и глубоко. Волосы на руках и затылке встали дыбом. Полицаи, увлеченные девкой, перестали следить за подходами.

– За мной, – Зотов первым пополз по траве, перехватив автомат за ремень у ствола и ориентируясь на раскинувшее руки-плети чучело с горшком вместо башки. Позади едва слышно шуршали остальные. Ветер сменился, удушливый белый дым от горящих домов стелился по низу, давая неплохую завесу. Полицаев было не видно, лишь изредка доносились взрывы хохота и обрывки разговора. Веселятся, твари. Ну-ну. Зотов на мгновение приподнялся и пополз, огибая вскопанное поле, в сторону ближайшей избы. Живот, колени и локти промокли. Он повернулся. Решетов полз след в след с напряженным, окаменевшим лицом, под глазом прилипла трава.

– Ты туда, – прошептал Зотов, указав направление левее. – Займете позицию, в прямой видимости. Как Шестаков дойдет до сломанного тополя на околице, открывайте огонь.

Капитан ничего не ответил, кивнул и уполз, только сапоги заблестели. За ним скользнул пыхтящий и отдувающийся Кузьма. Отличные, понятливые бойцы, ни вопросов, ни пререканий, таких бы роту, горы можно свернуть.