С точки зрения Ганнибала. Пунические войны

Итак, восточная часть острова по договору оставалась неприкосновенна, и любые военные действия в областях прямого подчинения Карт-Хадашта были под строгим запретом.

Однако если нельзя, но очень хочется, то можно. В 264 году до н. э. римляне очутились там, куда путь им был заказан, — на Сицилии. В глазах римлян Сицилия всегда выглядела так, словно она не принадлежала им по чистому недоразумению. Остров находился так заманчиво близко от Италии!

Нужно еще учитывать то немаловажное обстоятельство, что римляне от основания города до крушения своей империи совершенно искренне полагали себя «хорошим парнем истории»[20]. Любые войны, начатые Римом на чужой территории, они называли справедливыми и оборонительными, причем могли это доказать с помощью отлично обученных адвокатов.

Дело в том, что у римлян любая начатая ими война считалась законной, если предварительно были проведены соответствующие религиозные обряды. Не так важно было, кто на кого напал и при каких обстоятельствах. Легитимизацией начала войны занималась коллегия специальных жрецов, называемых фециалами. Фециалы объявляли войну и заключали мир, сопровождая эти акты соответствующими церемониями, и если все обряды были соблюдены и все формулы произнесены правильно, то война считалась абсолютно законной.

При таком взгляде на справедливость, в общем-то, никакие контраргументы уже не важны. Жрецами сказано — законно? Какие могут быть возражения?!

Итак, Сицилия находилась у Рима под боком и дразнила своим изобилием. Риму, следовательно, требовался лишь повод, пусть и самый незначительный.

На тот момент Сицилия не была единой ни политически, ни административно. Большая часть острова находилась под властью Карфагена, меньшая подчинялась греческим Сиракузам. Наконец, северо-восточные земли с центром в городе Мес-сана (Мессина) принадлежали неким мамертинцам.

Вот эти-то мамертинцы и предоставили римлянам столь долгожданный повод.

Откуда, собственно, взялись мамертинцы и что они собой представляли?

Эта кровавая история началась в конце 289 года до н. э. в греческих Сиракузах, когда был свергнут и убит тамошний тиран и царь Сицилии Агафокл[21]. Его сторонники подверглись изгнанию, имущество царя было конфисковано, а любые изображения царской особы уничтожены.

Большую роль в этом конфликте (совершенно нормальном для искренне ненавидевших друг друга греческих колонистов) сыграли наемники, выходцы из Кампании в Италии, вождь которых был известен под именем Менон. Собственно, он и считается «автором» переворота и цареубийства. Ирония ситуации заключается в том, что Агафокл в свое время сам этих людей и нанял.

После свержения царя в городе установилось «демократическое» правление (впрочем, ненадолго, но об этом чуть позже). Граждане города были мобилизованы, создано народное ополчение, возглавить которое поручили стратегу по имени Икет. Помимо гражданского ополчения значительную (если не основную) военную силу Сиракуз представляли наемники, собранные, судя по всему, с бору по сосенке.

Однако в последующих событиях наемники неожиданно проявили себя как сплоченная масса с едиными целями и едиными методами. Едиными если не по крови, то по обстоятельствам: они ухитрились создать собственный маленький «народ».

Таким образом, в Сиракузах сформировались две силы: Икет и его народное ополчение и наемники с их собственными вождями.

При распределении должностей в новом правительстве города наемники оказались не у дел: имеющие право голоса свободные граждане Сиракуз воспротивились тому, чтобы этот сброд влиял на политику. Более того, сиракузяне предъявили наемникам подписанный ими договор, согласно которому те, закончив свою службу у Агафокла, обязывались покинуть Сиракузы, и саму Сицилию вообще.

Возмущенные наемники подняли мятеж. Менон, не без оснований счел себя оскорбленным и решил воевать против «коварного и неблагодарного» города.

Это произошло, как предполагается, осенью 288 года до н. э.

Против Менона двинулось народное ополчение сиракузян во главе с Икетом. Войска Менона находились в укрепленном лагере близ Этны (или же в самом городе Этна), где и были взяты в осаду. В открытый бой вступать не решались ни те, ни другие: силы были примерно равными, рисковать никому не хотелось.

Равновесие было нарушено, когда на сторону Менона неожиданно встали карфагеняне. После этого граждане Сиракуз благоразумно сдались на милость победителей. Им пришлось отдать четыреста человек в заложники и снять осаду лагеря Менона без всяких условий.

Стало очевидно, что к большой войне на Сицилии никто не готов, в том числе и пунийцы-карфагеняне, которым за последние века вечные дрязги греков невероятно опостылели. Поэтому сиракузские «старцы» — авторитетные люди из правительства и по совместительству жрецы — заключили с мятежными наемниками договор: получив справедливую денежную компенсацию за имущество, оставленное в Сиракузах, наемники покинут наконец город.

Наемники согласились.