С точки зрения Ганнибала. Пунические войны

И из Самнии он двинулся в Кампанию. «Проводнику он велел вести себя к Казину[87]: люди, знающие эти места, уверили его — если он захватит там перевал, то римляне будут отрезаны от союзников», — объясняет Ливий. Казин был последним городом Лация на латинской дороге. Дальше эта дорога идет уже по Кампании.

Но произошла досадная ошибка. Проводник неправильно понял Ганнибала — возможно, кстати, бедолага действительно не разобрал произношение (хотя и не исключено, что решил сыграть в Сусанина). Как бы то ни было, но вывел он карфагенскую армию не к Казину, а к Казилину[88] — совсем другому пункту, городу в Северной Кампании на реке Вултурн. Он находился недалеко от Капуи, и там же заканчивалась дорога. Это было совершенно не то, чего хотел Ганнибал. Не разбираясь в причинах, он приказал высечь и распять нерадивого проводника, а затем начал обдумывать свое положение.

Хороший маневр не удался, поэтому следовало извлечь лучшее из возможного. Ганнибал отправил войска грабить Фалернскую область. Нумидийцы наводили ужас на округу, предавая огню и мечу все, что попадалось им на пути.

Ливий прямо говорит, что главным противником Фабия можно было считать в те времена не столько Ганнибала, сколько его собственного начальника конницы — Минуция.

Вот Минуций и был самым подходящим «клиентом» для Ганнибала, сродни покойному Фламинию. Раздразнить этого человека и затащить его в заведомо безнадежное сражение Ганнибалу бы ничего не стоило. Мешал этому только Фабий...

«Был он (Минуций) человеком неистовым, — пишет Тит Ливий, — скорым на решения, необузданным на язык; сначала в небольшом кругу, а потом открыто в толпе стал бранить Фабия, который будто бы не медлителен, а ленив, не осторожен, но трус; истолковывая доблести диктатора как пороки, он унижал высшего и превозносил себя — гнусное искусство, доставившее многим блестящий успех и потому процветающее».

Сначала в войске римлян царило приподнятое настроение. Фабий вел легионы быстрым маршем, и солдаты думали, что он готовится наконец вступить в сражение с захватчиками. Душа горела, руки рвались к мечам. Очевидно, картины, которые разворачивались перед солдатами Рима, способствовали росту подобных настроений: карфагеняне, а особенно нумидийские всадники, не церемонились с жителями Кампании и с их имуществом. Однако Фабий опять ничего не предпринял. Глядя на пылающие поля Фалернской области, Минуций сказал (как передает Ливий):

«Ужели пришли мы сюда наслаждаться приятнейшим зрелищем — смотреть, как убивают союзников и жгут их жилища! Если нам никого не стыдно, то постыдимся хотя бы граждан, которых отцы наши поселили в Синуэссе, чтобы всему этому краю была защита от самнитов. А сейчас пожары устраивает не сосед-самнит, а чужеземец, пуниец, который по нашей беспечности и медлительности пришел сюда с края света! Мы не сыновья наших отцов: мы выродки! Они считали для себя позором, если пунийский флот проходил мимо их земли; мы еще увидим, как тут будет полным-полно нумидийцев и мавров...»

Ливий, не столько историк, сколько беллетрист, любит сочинять длинные речи и вкладывать их в уста своих героев, поэтому и Минуций у него распинается добрых две страницы, кратко пересказывая события Второй Пунической войны до «настоящего момента». Если же коротко, начальник конницы подстрекал солдат выступить немедленно и начать сражение с захватчиками.

Фабий был осведомлен о своей непопулярности. Он отлично знал, что Минуций окончательно утратил лояльность к диктатору и подстрекает солдат. Известно ему было и то, что бранят его уже не только в собственном войске, но и в самом Риме.

Тем не менее от своего изначального замысла Фабий не отступался, и с твердостью, «достойной античного героя», продолжал не делать ничего. На самом деле заставить подчиненных не делать ничего бывает даже труднее, чем заставить их делать хоть что-то. Люди существа удивительные в этом отношении.

Лето миновало, осень заканчивалась, надвигалась зима. Зима в Кампании хоть не слишком суровая, но все-таки зима[89]. В области, где застрял Ганнибал, летом было много всего прекрасного, и можно было дразнить римлян, уничтожая их виноградники. Однако Кампания, как справедливо замечает историк, «богата только тем, чем дарит лето и что ласкает зрение и вкус, но не тем, что поддерживает жизнь». Короче говоря, запасов хлеба и иного продовольствия карфагеняне там не нашли.

Фабий знал, что Ганнибал пойдет обратно той же дорогой, какой пришел сюда. Карфагеняне «отяжелели», они тащили с собой награбленное за лето. Фабий перевел свои легионы в Казилин, тот самый, который не нужен был Ганнибалу, — и перекрыл карфагенянам проход через долину реки Вультурн.

Минуций был отправлен им следить за Аппиевой дорогой.

У Ганнибала остался один путь из Кампании — по узкой долине реки Калликулы. Эта речка протекала севернее города Калы[90].

Когда Ганнибал двинулся вдоль реки, Фабий решил его перехватить и устроил засаду из четырехсот всадников в самой долине, а прочие свои силы разместил на холме неподалеку.

Здесь мы опять вступаем в область легендарного.