С закрытыми глазами, или Неповиновение

Установлено для доказательств на день 1.5.06 в 10:00. Обсуждение, установленное на день 21.2.06, отменяется. Также, установлено дело напоминания на день 25.4.06 в 9:00. Если не появится обвиняемый в этот срок, будет дано решение о его задержании с целью доставки его на данное заседание. Секретариат пригласит всех свидетелей прокуратуры. Будет ясно, что обвиняемый сейчас не находится в задержании. Рекомендовано, что вернётся в психиатрическую больницу <>, продолжить проверку, но он не обязан сделать так. Дано сегодня 19.1.2006 в присутствии сторон. Судья <>.

(Так!)

«Ой!» – закричал огорчённый, но и радостный.

Вот свяжись с такими, тяни их на матч столетия! А они – в кусты: предлагают сделку, которую я, конечно, отклонил. Кэгэбэшный прокурор демонстрировал силу – привёл кэгэбэшного жалобщика за ручку, усадил болезного и держал за ручку – вот, мол, какие у нас сильные доказательства! Хорошо, что у суда не было затмения мозгов проверить его здоровье и его «дела». А то бы испортили поединок, о котором один я забочусь, чтобы сделать его великим.

Пришёл домой, а там все меня ждут и внуки смотрят на меня, ничего не понимая, но скоро начнут догадываться, что их дед всё по тюрьмам и по психушкам.

Сын спросил с улыбкой:

– Зачем тебе это? Возьми хорошего адвоката, он быстро докажет твою правоту.

– Ты не понимаешь, – начал я безнадёжно объяснять то, чего невозможно объяснить тому, кто не родился в той кэгэбэшне. Но распрямил согнутую тюрьмами и психушками спину и продолжил вдохновенно: – Стрелки кремлёвских курантов приближаются к двенадцати ночи, Левитан торжественно объявляет на всё государство, в одном конце которого ещё не легли спать, а в другом давно уже встали, что экс-чемпион мира гроссмейстер Ботвинник отложил партию с чемпионом мира гроссмейстером Талем и записал свой сорок первый ход; потом гремят куранты: «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», – я честно отбомбил двенадцать раз, – и с шумом ниагарского водопада обрушиваются первые аккорды гимна, – я развёл руки и тряс дирижёрскими палочками и грянул вместе с Ниагарой: – «сою-ю-юз… не-е-еруши-и-имый…», и утром простая колхозница рассказывает простому рабочему простыми русскими словами, что в партии миттельшпиль перешёл в эндшпиль, а к вечеру всё государство приникает к радиотарелкам, – я припал ухом к стеклянной дверце книжного шкафа, – узнать, что записан ход… даже слеза во весь экран на торжествах наследия Рабина не тянет на торжество наследия записанного хода… все замирают… в радиотарелке слышно разрывание конверта… ещё несколько напряжённых секунд… гроссмейстер Левенфиш взволнованно читает: «ферзь f3-g4!!!» – такие простые русские слова радостно передаются из уст в уста…

Хохотали все, особенно внуки, глядя на своего папу, который задрал ноги выше стола и сквозь смех с трудом выговорил:

– Ни слова не понял, – и вновь закатился от смеха.

Да, с русским у него плоховато. Но я же говорил на иврите! Чтобы всем было понятно.

Вот так никому не понятно про здешнюю кэгэбэшню, в которой родились.

Опустив ноги, но, не отсмеявшись, сын тыкал в меня рукой, как в чучело огородное:

– Чего ты хочешь доказать? – он не говорил, а охал от смеха, – ты умнее Всевышнего? Ох!

Мне не было стыдно, что сын умнее отца, а стало стыдно, что не мог отказаться от увлекательного матча столетия – мои страстишки сильнее моей веры?

– Хочу помочь евреям, – жалко промямлил я.

– Ох! – стонал сын, ослабев от смеха, повалившись на бок и вытирая слёзы, – всё идёт по Его плану! Ох!

– Но мы тоже должны прилагать всевозможные усилия, – сопротивлялся я неуверенно.

– Всевышний хочет от тебя одно усилие – учиться, – сын одержал победу, и мы с ним поменялись ролями, теперь он поучал меня, но добродушно: – ты должен больше учиться.

Все были весёлые и довольные, особенно Любимая. Теперь-то мне, пристыженному и осмеянному, некуда будет деться, как ехать после тюрем и психушек на Мёртвое море. Там сыну предстояло три дня следить за кашрутом большой группы, которая сняла целый отель. Сын брал свою семью и маму, но Любимая никак не соглашалась быть без меня и винила, что не думаю о её здоровье. А мне было жаль тратиться на себя. Теперь же я только поартачился немного. Но смекнул, что там будет работа над домашней заготовкой!

Твой ход, товарищ кэгэбэ.

Рассказ 16

А пока надо записать мой ход в отложенной партии. Забрался в свой закуток, живое пространство – метр на полтора, меньше бывает только карцер и камера пыток, в которых рождается всё великое.

Слово – теории: «Ботвинник торжественно проводит языком по клейкой кромочке конверта с записанным ходом, взволнованные зрители поднимаются со своих мест, а он передаёт судье, тот – чекисту, а тот – в несгораемый шкаф, возле которого встают в почётный караул двое с выпученными по инструкции глазами».