Саалама, руси

Лечиться. Удивительно, но Андрей не мог себе представить, каким был бы Артем в том реальном мире, в котором жил он. Казалось, что героин для него — что-то вроде ритуального дурмана, позволяющего лететь над землей, не касаясь ее ногами.

— Мой крестный — он сможет помочь. Он меня вытащил, Тем. Это тяжело, но реально. Мы же молодые — вся жизнь впереди.

Дербишев ничего не ответил, встал, снял чайник с плиты, разлил кипяток по чашкам. А потом спокойно кивнул.

— У меня это… СПИД вроде как. Мать решила. Нельзя спорить с Матерью, ей виднее.

Пузыря давно пора было проверить на инфекции — они тут размножались со скоростью эпидемии.

— Все, вали. — Андрей сдернул перчатки, бросив их под стол и кивнув парню, обернулся. — Эй, Мурзилка, иди сюда.

Меньше всего потасканная, жирная девица с сальными пергидрольными волосами была похожа на Мурзилку. Впрочем, ее чаще называли Шмара. Андрей не знал их по именам, только хозяина притона — Бориса. Остальных — по кличкам: Таракан, Стеб, Датый…

Девица уселась на стул напротив, глядя куда-то перед собой.

— Чего села, на кровать ложись, давай я живот посмотрю, — Гадетский быстро надел другие перчатки.

Мурзилка послушно развалилась на продавленной тахте, оголив живот. Парень начал уже привычно пальпировать ниже ребер.

— Эй, ты че мою девку тискаешь? — пьяно вякнул Борис, махнув рукой, но вставать не спешил. Он таким образом скорее обозначил, что сделал Андрею одолжение, дав пощупать свою подстилку.

— Мурзилка, у тебя печень увеличена, — парень озабоченно нахмурился: — Сильно увеличена. Паспорт есть?

— Да откуда у нее паспорт? — гыкнул Борис и снова привалился к стене.

Гадетский дал девице знак подниматься:

— У тебя вирус размножается, — парень убеждающе наклонился к девушке. — Надо сделать количественный анализ и УЗИ. Срочно. И лечить начинать. Иначе будет цирроз, и печень у тебя откажет. А тогда ты умрешь, понимаешь? Очень быстро умрешь.

Та потерянно кивнула.

— Ты лекарства принимаешь, которые я привез?

Наркоманка вяло пожала плечами — скорее всего, она даже не помнила, где они. Андрей выдохнул:

— В восемнадцатую больницу надо будет прийти. Это близко, за углом — пять минут ходу. Придешь через два дня, ясно? Придешь?

По-хорошему, в стационар ее надо было класть: в таких условиях не то что больной — здоровый человек сдохнет.

Андрей поднялся на пятый этаж и сунул ключ в большую скважину допотопного замка. Потом, придерживая пакеты коленом, надавил на дверь и пару раз провернул. Створка открылась со скрипом, в нос ударил привычный запах: пот, уксус и кошачий дух — лоток Геркин опять не вычищен.

— Тем. Тем, ты дома? — он прошел внутрь, привычно щелкнул выключателем, свет пару раз мигнул, но все-таки загорелся. Отметил про себя, что надо бы проводку посмотреть: в этой старой квартире все разваливалось на части.

Обувь Андрей снимать не стал, прошел на кухню в кедах, все равно клеенчатые пластинки, которыми когда-то был заклеен пол, уже плохо различались по цветам под слоем грязи. Он бросил сумки на стол и снова крикнул:

— Тем!

Герка, услышав его еще за дверью, уже крутилась под ногами и надсадно мяукала.

— Да даю, даю уже, тварь ты ненасытная, — парень вытащил из пакета упаковку с кормом. Подняв с пола, бросил в раковину грязную кошачью миску, поставил ей блюдце и вывалил в него зловонное месиво из пакета. Кошка принялась глотать, жадно давясь и отталкивая мордой его руки. Андрей машинально погладил ее по дрожащей спине и поднялся.

— Тем, ты где? — парень прошел в комнату и включил свет. Из шести лампочек в люстре горели только две — все равно было темно. Он осмотрелся: Дербишев лежал на продавленном диване спиной к нему. Между лямками слишком большой майки торчали синюшные лопатки, кожа была покрыта родинками вперемешку с пигментными пятнами.

Андрей присел на корточки и потормошил парня, но тот только что-то вяло промычал. Под дозой он был капитально. Может, и к лучшему — так болит меньше.

— Тем, я тут еды привез.

Парень дернул плечом, и Гадетский, скорее для себя, чем для него, закончил:

— На кухне оставил.

Артем выглядел все хуже. Кожа посерела, все лицо изрыто, будто оспой. Синяки под глазами увеличились и теперь, казалось, занимали пол-лица. Губы стали сизыми и одутловатыми. Тем не хотел лечиться. Может, у него уже были опухоли, и, кажется, он ходил кровью. Может, туберкулез: Дербишев, бывало, кашлял. Но вроде не постоянно. Впрочем, это не показатель. Мог быть и гепатит. Да и вообще, ему, наверное, уже недолго осталось.

Андрей слегка сжал костлявое плечо и потряс:

— Тем, я шприцы на столе оставлю, слышишь? И деньги. Купи чистый.

От Дербишева плохо пахло. Он не переодевался. Ходил в сером Андреевом свитере и неделю назад и, кажется, две, и сейчас спал, положив на него голову.

Парень, без особой надежды, скорее, для очистки совести, еще раз потряс того за плечо:

— Ты чистый купи, ладно? Я много принес.

Андрей выдохнул и быстро осмотрел заштопанную позавчера руку — перевязку надо было сделать в субботу. Поставил антибиотик. Артем даже не заметил. Впрочем, не в вену колол, а мышцы Дербишев давно толком не чувствовал.