Саалама, руси

— Врет, — врачиха махнула рукой и стала натягивать перчатки.

— Загрузим и поедем? — Андрей вопросительно поднял на нее глаза.

— Посидим минут двадцать, чтоб не окочурился. Давай поставь, а я пока бланк заполню.

Пока тетка, привычно сев на табурет, разложила на коленях документы, Гадетский сноровисто вкатил первые два кубика налоксона[1]. Подождал пару минут. Приоткрыл пальцем веко — зрачки вроде расширились.

— А он уже в порядке, да? — торчок суетливо крутился поблизости, действуя на нервы.

— В полном. — Андрей недовольно хмыкнул, набирая следующую дозу. Минуты через три повторил.

Пришлось еще два раза ставить, прежде чем парень замычал, открыл мутные пьяные глаза и, скользнув по фельдшеру невидящим взглядом, простонал:

— А пошли вы все… — рукой он указал примерный маршрут и снова завалился на бок.

— Жить будет, — Гадетский бросил на пол использованный шприц и поднялся, отряхивая колени.

— Ой, а ты к нам приходил, — торчок так радостно разулыбался, тыча в него пальцем, будто только что увидел. — Когда Дурика увозили, — парень жалко скривил губы и, покачиваясь, пьяно прохныкал: — Жа-алко Дурика.

Андрей только рукой махнул:

— Приходил.

— А у Светки пацан загнулся, — он жалобно шмыгнул носом и тут же захихикал: — А я ей и говорил, что загнется. Зато хорошо, отмучился.

Гадетский посмотрел на парня и ничего не сказал.

Они, собственно, уже вышли. Зоя Николаевна не хотела тратить время на этих. Черт его знает, чем парень ширялся. Если героином — то очухался, если чем-то вроде методона — их часов через шесть опять вызовут. Впрочем, через шесть часов у Андрея смена уже закончится. Парень подхватил чемоданчик и вышел было вслед за Зоей Николаевной, но что-то его дернуло, и он вернулся в квартиру.

— Эй, парень.

Невротик тихо трясся в коридоре, видимо, только и ждал, когда врачи уберутся восвояси, чтобы вальнуться.

— Ты на чем сидишь?

Гадетский посмотрел на изрытое язвами лицо. Так выглядят, когда лет пять на героине сидят или пару месяцев на крокодиле.

Тот поднял на него мутные умоляющие глаза и пьяно пролепетал:

— Да ты что, доктор. Я чистый.

Андрей быстро оглянулся на дверь — Зоя Николаевна уже скрылась из виду:

— Я к вам завтра приду, принесу лекарства. Сколько надо — столько и принесу. Дверь откроешь?

Тот посоображал пару минут, рыща расфокусированным взглядом по облезлой стене и форменной куртке фельдшера, а потом с опаской кивнул.

Гадетский с непонятным ему самому облегчением выдохнул:

— Я вас проверить могу, на инфекции кровь возьму. Бесплатно. Понял меня? Заштопать могу, обработать. И шприцы принесу стерильные.

Тот пьяно посмотрел в стену, дергая костлявыми плечами.

— Ну, ты где? — с лестничной клетки раздался сварливый голос Зои Николаевны. Андрей еще раз оглянулся на парня:

— Завтра приду, слышишь? Платить не надо. Так сделаю, понимаешь? — он шлепнул наркота по щеке, заставляя сфокусировать взгляд, и тот вяло кивнул.

Сколько этих квартир было по Москве — не сосчитать. У Андрея было три. Все в районе восемнадцатой горбольницы — там за углом подстанция «скорой», в которой он работал, учась в институте. Это оказалось удобно. Можно было зайти сразу после смены. Отработал — и туда. А потом на метро домой.

— Станция метро Шаболовская, следующая станция Ленинский Проспект, — дежурный электронный голос отзвенел в вагоне, и Андрей начал, раздвигая толпу, пробираться к выходу.

[1] Налоксон — лекарственный препарат. Восстанавливает дыхание, уменьшает седативное и эйфоризирующее действие, ослабляет гипотензию.

13

Москва. Ул. Панферова. 23:55

Гадетский пришел глубокой ночью, как всегда, без предупреждения, нервный и взвинченный. Впрочем, Малика была рада и такой компании — шел второй час ночи, а Рафиза до сих пор не было дома.

— И что теперь будет? — девушка обеспокоенно села напротив.

Андрей чиркнул зажигалкой и закурил вторую сигарету:

— Да ничего — помиримся.

— А если не помиритесь? — Малика неуверенно заглянула ему в лицо, но тот только равнодушно бросил:

— Значит, не помиримся.

Он сидел, напряженно расправив плечи, зло и упрямо стиснув зубы.

Девушка обескуражено покачала головой:

— Андрей, ты хоть понимаешь, насколько это ненормально? — она вовсе не собиралась разговаривать на эту тему, как-то вырвалось само.

Парень глянул на нее и недоуменно пожал плечами:

— Да брось, у всех свои тараканы, — сбил о край пепельницы длинный столбик. Малика машинально отметила: нужно будет проветрить квартиру, чтобы не злить мужа. — Она в таком дерьме шесть лет прожила, конечно, с головой проблемы будут. У любого бы были. Ты только на работе не трепи.

— Я не о том. Я о том, что тебя это не волнует! — девушка со странным ожиданием посмотрела ему в глаза: — Ты ничего не сделаешь?

Гадетский хмыкнул и задал риторический вопрос:

— А что я могу сделать?