Саалама, руси

Ты же с ней живешь, — она резко подобралась: — И тебе совершенно все равно? — девушка почему-то загорячилась. — Андрей, брак — это компромиссы. Нужно уметь уступать. А вы только грызетесь и орете. Живете как собаки. По-моему, ты даже не понимаешь, что такое семья. Разбежались сбежались. То ты тут — то там, то с ней — то не с ней.

Парень удивленно нахмурился, но промолчал.

— У некоторых всегда все легко, — она досадливо бросила и вскочила — схватила чайник, поставила набирать воду, спохватилась, что он и без того полный, но уже успела плеснуть в кипяток из-под крана. И неожиданно громко бросила: — Надо пытаться сохранять отношения!

Андрей все твердил ей: «Разведись, разведись». Как будто это так легко. Как будто любую проблему можно просто отсечь — взять скальпель и отрезать.

Несколько секунд Гадетский внимательно смотрел ей в спину, потом затушил сигарету и спросил сквозь зубы:

— А он пытается? Ублюдок! Он самоутверждается за твой счет, а ты все молчишь и молчишь. Тебе от твоих компромиссов самой не тошно?

— Я боюсь сделать неправильно! Боюсь… — она резко выдохнула и тихо, будто сама с собой, заговорила: — Я боюсь ошибиться. Разве плохо сомневаться? — Малика напряженно смотрела в стену. — И на работе все время сомневаюсь, — девушка резко повернулась: — Как ты можешь всегда быть уверен, что прав?

Она напряженно, пытливо смотрела ему в глаза, но парень глядел недоуменно, будто даже не понимал, о чем она говорит.

14

Москва. Улица Чертановская. 23:20

В мерзкой обшарпанной квартире стояла невыносимая вонь. Нищета. Повсюду были разбросаны нестиранные вещи, пополам мужские и девчачьи. В дверях надсадно мяукала тощая полосатая кошка. Девушка с омерзением отшвырнула ногой брошенные прямо на пол дешевые хлопчатобумажные трусики.

— Эта тварь твоя?!

Она имела ввиду не кошку. Та девка на них смотрела в институте. Чмошная, похожая на пацана. С сальными волосами и маленькими бегающими глазками. С руками в карманах.

Парень равнодушно пожал плечами:

— Моя. Тебе-то что? — и тут же пьяновато улыбнулся, протягивая к ней руки: — Ну, брось, чего ты? Ты же приехала. Пошли.

— Руки убери! Убери руки, ублюдок! — на какую-то долю секунды от одной мысли, что он до нее дотронется, внутри поднялась удушливая паника. Ливанская сильно, со злобой, ударила парня, отталкивая на стену: — На каком дерьме ты сидишь?

— Ты о чем? — он изумился вполне неискренне, как и следовало ожидать.

— Посмотри на себя! — она подняла руки, запуская пальцы в грязные спутанные волосы. Пять минут назад она его трогала, и теперь ее тошнило от вкуса слюны на зубах.

— Ты что, уйдешь?.. — в глазах парня мелькнула растерянность.

— Да пошел ты!

Он секунду сверлил ее взглядом, а потом злобно яростно заорал:

— Да пошла ты! Сука, гребаная тварь! Иди на хер! Пошла отсюда! Пошла вон!

Она не слушала, торопливо сбегая вниз по ступеням старой обшарпанной хрущевки.

Ливанская крепче сжала сцепленные в замок пальцы и уткнулась в них лбом.

Он нормально спит. Они вообще мало спят, но Андрей засыпает быстрее, почти мгновенно.

Зажмурилась, напрягая память, извлекая из нее незначительные детали.

Настроение не меняется, во всяком случае, без причины. Следов на теле нет. Ест жадно, быстро. Но это объяснимо при его темпе жизни: молодой мужик с большими нагрузками, он и должен быть вечно голодным.

Но Андрей не заплатил за квартиру… Хозяйка несколько раз напоминала, а он тянул до первого числа — когда отец сделает перевод.

А еще он почти никогда не брал машину, ездил на метро — не хватало на бензин. И два-три дня в неделю возвращался за полночь, уставший и раздраженный.

«Наркотики? ВИЧ? Гепатит?» — она до боли прижала пальцы ко лбу. Ладони покрылись неприятной испариной.

— Хватит! — Ливанская резко тряхнула головой. — Хватит! — схватила пакет с влажными, удушливо пахнущими салфетками и принялась тщательно вытирать руки, будто готовилась к операции. — Хватит.

Она решительно схватила телефонную трубку:

— Олег Анатольевич. Простите, что разбудила.

Даже разговаривая, Ливанская, не замечая того, продолжала одну за одной вытаскивать из пакета салфетки и механически тереть и тереть пальцы.

15

02 июля 2015 года. Четверг. Москва. Восемнадцатая районная больница. 11:50

— Доброе утро, Дина Борисовна, — Андрей, нетерпеливо ожидавший обещанной операции, подорвался со стула, когда Вениаминова величавым кораблем, нечасто заходившим в грязную гавань ординаторской, вплыла в тесное, заставленное столами помещение.

Интерны торопливо вскочили, хирурги, даже те, кто видел заведующую на утренней пятиминутке, сочли, что не грех поздороваться еще раз.

Заведующая никого не обделила вниманием, покивала, улыбнулась. Проходя мимо, тихо обратилась к Ливанской:

— Вы можете идти.

Та выдохнула с облегчением — значит, Вениаминова освободила ей день и раскидала операции по незанятым хирургам.

— Спасибо, Дина Борисовна. — Молодая женщина торопливо подняла заранее оставленный под столом рюкзак и вышла за дверь.

Заведующая тепло улыбнулась Майорову: