Сабля атамана

Как сереброволная река слово поэта. Словно луч солнца, блеснуло оно в жизни Кырли, пришло, как праздник, богатый песнями и цветами, как сама кипучая жизнь, полная и радости и печали. В дымной избе у тусклого светца ведет русский поэт задушевный разговор с марийским мальчишкой.

Догорела лучина. Отец прогнал Кырлю спать, но и ночью снятся мальчику чудесные сказки. Наступил новый день — это было воскресенье: Кырля носил воду, колол дрова, возился с братьями и сестрами — и все время звучали в его душе звонкие стихи, и кот Ерофей казался тем самым котом, который под зеленым дубом «все ходит по цепи кругом».

Вечером Кырля снова раскрыл книжку, и вдруг из нее выпал листок бумаги. На нем рукой учителя были написаны какие-то стихи про звезду.

На следующий день Кырля отдал книгу учителю.

— Прочел? — улыбаясь, спросил он. — Понравилось?

— Очень… прямо как песня… — ответил Кырля. — А вот про звезду непонятно. — И Кырля прочел наизусть непонятные, но звучные стихи:

Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена.

Учитель бережно взял листок и положил руку на его плечо:

— Великая правда в этих стихах… Вот подрастешь и все узнаешь…

Учитель подошел к окну.

С улицы несется тоскливая, протяжная песня рекрутов. В соседнем доме под окном стучит палкой нищий и гнусаво просит подаяния. Напротив плотники поднимают бревна на сруб: это строят новый дом старосте Еремею. В конце деревни — караулка, на караулке прибита доска: «Деревня Шиканер, Макарьевской волости, Кичминского стана, Уржумского уезда, Вятской губернии».

— «Россия вспрянет ото сна», — как бы про себя произнес учитель, — и новая звезда, звезда счастья, загорится над ней. Тогда все будут читать Пушкина…

Тихо стоял Кырля и смотрел в осеннее небо, покрытое серыми тучами, словно там, за рваными клочьями туч, он хотел увидеть звезду, воспетую поэтом, звезду счастья.

♦

ЛИСТОВКИ

Красноносый, усатый урядник Жучков, топая сапогами, вбежал в волостное правление и с остервенением захлопнул за собой дверь.

— Опять разбросали, дьяволы! — замахал он перед носом волостного старшины мятыми листками бумаги.

— Опять? Чья же это работа? — Старшина, сидевший за большим дубовым столом, крякнул и удивленно поднял брови. Ну и времена настали: что ни день, то новая неприятность.

Жучков хотел еще что-то сказать, но тут заметил, что в кабинете, развалясь в мягком кресле, сидит его начальник — пристав первого полицейского участка Петров.

Багровый, тучный, с шеей, едва умещавшейся в воротнике мундира, пристав побагровел еще больше.

— Где? — коротко спросил он.

— Одну, ваше благородие, отодрал в конце села с забора, — вытянувшись, отчеканил Жучков, — а другая висела на винной лавке.

— Дай сюда!

Пристав выхватил из рук урядника листовки и стал их рассматривать.

Сразу бросился в глаза заголовок: «Организуйтесь под знаменем социал-демократов!» — а внизу хорошо знакомая приставу подпись: «Социал-демократическая организация. Н. Новгород».

— Так… Ясно, — проговорил пристав.

Листовок с такой подписью за последние годы побывало в его руках немало. Три года назад ему удалось в Юрине выследить и арестовать подпольную группу, возглавляемую учителем Константином Касаткиным, распространявшую революционные листовки.

Касаткин отсидел два года в тюрьме, и, хотя после освобождения он не вернулся в Юрино, листовки в селе продолжали появляться по-прежнему. Кто-то разбрасывал их по ночам на тракте, расклеивал по улицам.

— Видать, кто-то из касаткинских остался в селе, — сказал пристав, пряча листовки в портфель.

Он заложил руки за спину, прошелся по кабинету и остановился у окна.

— И его надо искать на этой улице, — сказал он, приподымая штору и глядя на улицу тяжелым взглядом.

Урядник и старшина тоже уставились в окно.

Из окна волостного правления была видна длинная грязная улица. Вдоль нее тянулись покосившиеся деревянные домишки; среди них выделялось несколько двухэтажных домов, крытых жестью и пестро выкрашенных: лавки, кожевенный завод, мастерские. По улице кучками шли люди в грязной, рабочей одежде.

Один из рабочих, увидев в окне пристава и урядника, что-то сказал товарищам, и несколько человек повернулись в сторону правления.

— Ишь смеются, — проворчал пристав, — радуются…

Почти каждый день в Юрино приезжают из уезда разные полицейские чины. Урядник Жучков вынюхивает след, словно гончая собака, и все впустую. Как будто листовки расклеиваются сами собой.

Пристав отвернулся от окна.

— Кого подозреваете?

— Подозреваю Петра Кочета, — ответил Жучков.

— Что за Кочет?

— Здешний рабочий Петр Кочетов, — услужливо разъяснил старшина, — приятель учителя Касаткина.

— Ну и что? Есть доказательства? — в упор глядя на урядника, спросил пристав.

— Нету, ваше благородие, — вздохнул Жучков. — Кабы были, давно бы взял его. А то, как налим, из рук ускользает…

— Значит, одни подозрения… Немного, господин урядник, — насмешливо проговорил пристав.