Сад зеркал

Красноглазый считал, что лучше быть привитым оборотнем и жить в городе, чем свободно ходить по страшным лесам и перекидываться в бестолкового человека. Но родители Красноглазого слушали вожака дикунов и теперь боятся, что люди, испуганные нападениями на травомагичек, вот-вот начнут выбивать оборотней в городах. Красноглазый хотел спросить родителей: разве не потому люди испугались оборотней, что вожак дикунов убил травомагичек? Но Красноглазый еще не получил настоящего имени и не имел права голоса.

– Иначе почему вы до сих пор не взяли власть над этими землями? – вожак замолчал, давая каждому найти собственный ответ, и вдруг оглушительно рявкнул: – Ты!

Все замерли, и даже лежащая у пня старуха прекратила бубнить. Сначала Красноглазому показалось, что вожак указывает на его семью, но потом он понял, что сзади есть еще кто-то. Увлеченный словами вожака и своими мыслями, щенок не слышал позади чужого дыхания и шуршания мертвых листьев под лапами еще одного оборотня.

Это был незнакомец в льняном костюме… Нет! Это был очень даже знакомец! Красноглазый видел его во дворе псарных яслей в тот день, когда убили бабу Киксу. После этого псарные ясли закрылись, щенков разобрали по домам. А ведь маленьким оборотням нельзя не ходить в псарные ясли, потому что тогда они «не адаптируются к жизни в обществе». Даже если щенки заболевали, и потому не могли добраться до яслей, их могли выбить, как бракованных.

Красноглазый не хотел, чтобы его выбили. Или Пятнистого. Или Рыжую Лапу.

– Ты, – медленно повторил вожак и облизал широким языком торчащие клыки.

Оборотень в льняном костюме медленно вышел на середину поляны. Дикуны в тенях пригнулись – двадцатиголовая хищная тень. Старая волчица снова попыталась подняться на передние лапы, и они снова разъехались.

– Что ты делаешь тут, пришедший без зова и семьи? – медленно выговорил вожак.

– Слушаю тебя, – ответил чужак и сунул руки в карманы. – А что, нельзя?

Двадцатиголовая тень в один голос заворчала, увидев этот подчеркнуто человеческий жест. Вожак замешкался, и вместо него подала голос старуха:

– Что ты сказал? Ты пришел слушать?

– Я пришел слушать, – мгновение помедлив, кивнул оборотень.

– Ты так сказал? – глуховатая седая самка наклоняла голову набок, уши ее мелко подергивались. – Как ты знал, куда приходить? Что вело тебя?

Чужак не ответил. Старуха потянула носом, прикрыла глаза.

– Смердящий гоблинами оборотень с повадками человека пришел слушать, что говорят волховы внуцы. Смердящий оборотень ищет то, чего не могут дать ему люди? Как звать тебя?

– Вулф, – неохотно буркнул он.

– Как?

– Вулф, Вулф! – сердито, громко.

– Вуф-Вуф, подумать только! – вполголоса сказала старуха, полуобернувшись к вожаку. – Поганые времена настали, раз люди начали давать такие имена волховым потомкам.

Вулф дернул верхней губой, но смолчал. Двадцатиголовая тень не шевелилась, между старухой и вожаком шел безмолвный разговор.

– А я его знаю, – осмелев, подал голос кто-то из городских оборотней. – Это детектив из городского околотка! Небось, расследует эти дела с магичками, которых вы перебили!

– А мы говорили, не будет толку! – взвизгнула самка из другого семейства. – Разве плохие были эти магички, разве зло чинили нашим щенкам? Разве кому из нас стало лучше, когда закрылись псарные ясли? А теперь еще вот…

– Небось не один он пришел, весь околоток с собой притащил!

– И патрульные драконы у опушки кружат, клык даю!

Басовитый рык-рявк, который могло издать только горло дикуна, заглушил вопли оборотней. Потом настала тишина, только громко дышала многоголовая тень, и покряхтывало какое-то дерево в тщетных попытках отползти.

– Там нет патрульных драконов и нет других чужаков, – проговорил вожак. – Мы не слышим, чтобы живое тревожило далёкие деревья. Если чужак пришёл без зова, чтобы слушать – пусть останется и слушает, если он хочет спросить – пускай спросит.

Вулф медленно вытащил из кармана порткост, открыл его и с удовольствием вдохнул запах костного мозга, но в последнее мгновение передумал и не стал доставать косточку. Дикуны не выглядели сытыми, дразнить их было ни к чему, а вид маготворного материала наверняка бы их взбесил.

Вулф захлопнул порткост, быстро сунул его в карман, посмотрел прямо в черные глаза вожака и просто спросил:

– Чего вы хотите?

Двадцатиголовая тень глухо заворчала, городские оборотни зачмыхали носами. Старая самка одним рывком взвилась на все тощие, дрожащие четыре лапы.

– Волховы внуцы достойны лучшей доли! – рявкнул вожак. – Мы были первыми, старшими на всех, на всех землях!

– Первыми! – взвизгнула самка. – Первыми!

– Мы выживали в голодных краях! Учились слушать деревья, загонять дичь, узнавать драконьи кочевья, и никто не указывал нам, как жить! А потом что? От сотрясения земли наружу повылезали гоблины. Волховы внуцы, умершие в человечьих телах, дали жизнь людям, и те расплодились по всем землям. И породили магов, и приручили драконов, и настроили города с высокими стенами, и стали летать между ними! Придумали вакцину для волховых потомков, закрыли для них ипостаси, низвели до положения сторожевых собак!