Сага об Эм, или постпубертатный анаморфоз (СИ)

— Не знаю, откуда он тебя откопал, но уж поверь: Тринадцатый с его безумием известен давно и прочно. Все, что он тебе говорил, страшная ложь. И скоро он за все ответит.

— Не может…

— Теперь закрой рот. Мне нельзя отвлекаться.

Эм вяло возражала, пока маг плавными движениями пальцев придавал перламутровым потокам необходимую форму. Сосредоточенность его лица моментально сменилась ужасом, когда он впечатал рисунок в ее шею. Эм, давясь собственной кровью, попыталась накрыть глубокую рану ладонями, обмякла и свалилась на подлокотник, ритмично окропляя кресло и пол алой жидкостью. Никогда еще Лако не видел ничего подобного — ни такой реакции, ни крови, и беспомощно запрыгал на месте.

— Прекрати! — взвизгнул он, не веря своим глазам. — Перестань! Ты за это ответишь! Хватит! Сядь обратно!

Слова не возымели действия, и маг начал догадываться о том, что произошло. Быстро стащив девушку на пол, он запустил пальцы в ее разодранное горло, впопыхах залатал порванные ткани и, вспотевший, отпрянул.

— Вынесите! Вынесите это отсюда! — Потребовал он истерически, выглянув в коридор. — Уберите подальше! Немедля!

Еще долго после того, как Эм унесли, маг мерил шагами комнату, успокаивался, изучал алую высохшую жидкость на руках, нюхал ее, пробовал. Размышлял.

Подозрительно, что его не предупредили.

Удивительно, что существует подобное содержимое. Удивительно, мерзко и немыслимо одновременно.

Без сомнений, это был новый материал для риеррванов, и реакция на него была бы непредсказуемой, неизученной. Каким получится результат? Станет ли этот материал губительным или же наоборот, более производительным? Был только один способ проверить.

Он собрал с пола и кресла всю подсохшую жидкость, какую смог, разбавил содержимым одного из своих бутыльков и вышел за дверь.

Зима превращала в унылую серую местность даже Долину Цветов, негласно признанную одним из самых красивых мест Севера. Не то, чтобы Геральта занимало это явление, скорее просто бросалось в глаза. Он смертельно устал, измучился и испытывал к себе гадливо-презрительное чувство, смешанное с виной. Разбираться, в чем причина подобного состояния, у него намерений не было.

Эльфы Долины Цветов, представлявшиеся самыми мудрыми, терпимыми и настоящими, на поверку оказались самыми нетерпимыми и высокомерными эльфами из всех известных ему Aen Seidhe. Они великодушно отрезали его от всего, что было связано с его же планом, выделили ему небольшое помещение — землянку на отшибе, служившую ранее складом, – и использовали любую возможность, чтобы напомнить ведьмаку, как сильно его тут не жалуют. Впрочем, отмечал Геральт, многие из его наблюдений могли быть связаны с мрачным расположением духа, вынужденным бездействием и одиночеством. Можно было уехать, занять себя заказами, отыскать Лютика и утопить неприятные мысли в алкоголе, но его держала Вилена и надежда на прояснение ситуации.

Он снова и снова спрашивал себя, зачем им понадобилась Эм, как ее защитить, если они ополчатся на нее по возвращении, что с ней происходит сейчас, жива ли она, в безопасности ли. Он злился на себя, на нее, досадовал, терялся в противоречивых эмоциях и мыслях, беспокоился, потом злился, что настолько одержим, и мучился желанием как следует напиться.

Ему не хватало ее. С Эм все было по-другому. Часто странно и необъяснимо, но естественно, комфортно, как дыхание. И очень сильно, насыщенно. Геральт, как и прежде, не мог осознать до конца, почему его так сильно тянет к этой девушке. Когда Эм была рядом, его состояние и необъяснимые события органично вписывались в существование и уходили на второй план. А без нее все снова начинало напоминать фарс, бессмыслицу. Но даже теперь он тосковал по ее улыбке, выходкам, заявлениям и неожиданным переменам. Она была и женщиной, и ребенком, и безжалостным убийцей, и сердобольной наседкой, и поборницей нравственности, и пылкой любовницей, провоцирующей, вызывающей. Кроткой, но своенравной и упрямой; непосредственной, но мудрой. Она была живой, непредсказуемой, меняющейся, как сама жизнь.

И она вселяла в него жизнь. С ней ведьмак больше не был пережитком прошлого, убийцей чудовищ, уставшим путником без цели. Он был мужчиной, которого любили, в котором нуждались и принимали такого, каким он являлся.

Входная дверь скрипнула. Чертыхаясь, чародейка зашла в землянку, где температура казалась еще ниже, чем на улице. Зажгла свечи и уставилась на зарывшегося в несколько слоев шкур ведьмака.

— Опять ничего не жрал? — укорила его Вилена, потирая ладони. — Такой холод тут — сдохнуть можно. А ты, как обычно, похож на кучу бесполезного дерьма. На том же месте, где тебя и оставила, подумать только!

— А ты, как обычно, смердишь желчью и половым бессилием. Знаешь, — глухо протянул ведьмак, — порой мне чудится, что мы с тобой старая супружеская пара.

— Такого безбрежного презрения с твоей стороны не ожидала.

— Скажи мне что-нибудь хорошее.