Сага об Эм, или постпубертатный анаморфоз (СИ)

Катастрофически не хватало изящества и глубины, зато выяснилось, что рифмовать — плевое дело. Флюс — гнусь — длинноус — мясопуст — желтопуз…

Если рот на подбородке припорошит бородой,

Станет крайне неудобно набивать его едой…

Или еда станет волосатой при попадании в рот. А если бы у них была нормальная пищеварительная система, то волосами поросла бы не только еда.

— …, но я верю, — донесся до нее шепот мальчика, — что Корункан придет. Дед говорил, все изменилось, не такое, каким кажется… Они идут! Можешь встать? ..

Корункан. Ну конечно, кто бы сомневался? Он обязательно придет, со ртом на заднице, задницей на лбу, глаза у него будут на руках, а руки — из того же пресловутого лба. И скажет он: «прибью вас всех и съем», поэтому отвезет их в страну грез, туда, где деревья растут из самих себя и ходить надо вверх ногами, и оставит в покое.

Двадцать восемь лысых в келье не могли определить

Кто из них достоин больше чушь полнейшую носить…

Отверженные, как загнанные звери, прильнули к стенам, задрожали, потупили взгляд. Двое стражников подняли Эм за руки и ноги, из-за чего голова ее запрокинулась назад, а корочка на шее потрескалась и закровоточила.

— Он сказал, сначала эту, — бросил упитанный мужчина в серебряных одеждах и знаком показал отверженным идти следом.

Некоторые из заключенных рухнули от страха и отчаяния на пол; братья по несчастью помогли им встать. Почти невозможно было осилить последний путь. Мать Малея вцепилась в его руку до боли, захлебываясь рыданиями, и он с омерзением ее оттолкнул.

— Шевелитесь, — приказал стражник, сбивая несчастных, испуганных до полусмерти, в кучу и направляя по коридору.

Во внутреннем дворе, огражденном высокой стеной, поросшей буйной разноцветной растительностью, их ждало еще не менее двух десятков стражников.

— Где же он? — нервно перешептывались мужчины в серебряных одеждах.

— Сказал — будет, — отрезал упитанный. — Вперед.

Группа обреченных и их надзирателей двинулась вглубь, по огражденному стенами коридору, и каждый шаг давался все труднее. Малей шел в середине, смотрел на ясное бирюзовое небо, ветви высоких деревьев, сквозь которые пробивался солнечный свет, ощущал под ногами мягкий ковер травы и не мог до конца поверить, что все так закончится. Сейчас он есть, и вот его не будет? Должно было быть что-то еще, для чего он появился, помимо пахоты и казни. Дед никогда не ошибался. Корункан не мог быть злом, более того, он должен, должен был вытащить деда в его темный час и забрать с собой, туда, куда отправится и мальчик.

Под оглушительный грохот стена впереди процессии вывалилась внутрь, почти под самые ноги шедших во главе. Пережив первый шок, толпа увидела мощного коня светло-желтого окраса и обомлела. Стражники, которые несли Эм, вылупились на чудо природы и до такой степени изумились, что выронили свою ношу.

Никто не произнес ни звука. В полной растерянности все, как один, отступали и не сводили глаз с приближающегося животного, пока не рухнула стена с другой стороны коридора.

— Послушайте! — звонко объявил молодой человек в новом проломе, за которым семенил еще один лысый щуплый человек с козлиной бородкой, - Все, кто хочет жить — идите с нами…

Он перестал стряхивать пыль с одежды, открыл рот и, вместе с остальными, уставился на гестура, тыкающегося мордой в Эм. Обволакивая ее своей мощью, конь возвращал ей способность двигаться, анализировать. И стражники, и осужденные в едином порыве окружили его, протягивали к нему руки с благоговейными умиротворенными лицами, замирая, не решаясь прикоснуться.

— Привет, дружок, — прохрипела Эми, с трудом приподнялась, опираясь на локти, и погладила животное по шелковистому носу.

— Мы пойдем! — очнулся Малей, отодрал от себя мать и двинулся навстречу молодому человеку. — Мы пойдем с тобой!

— Что здесь происходит? — прошелестел Лако, Восьмой, взявшийся неизвестно откуда, и повернулся к магу с козлиной бородкой. — Олган? .. Вот, значится, куда ты делся?

— Лако, — маг качнул головой.

— Значит, ты с ними заодно. Как низко ты пал, — добавил оппонент и сощурился.

— Низко пал ты, Лако, — парировал маг с бородкой. — Ты их клеймишь, не так ли?

— Они получают то, что заслужили…

— И кто решает, что они заслужили? Не ты ли?

Молодой человек без интереса слушал перепалку, облокотившись о разноцветную стену и разглядывая девушку в бордовом платье, до которой снизошел сам гестур.

— Как они сбили тебя с толку? Остальные тоже с тобой?

— Лако, посмотри на себя. Вылавливаешь риеррванов, кормишь их другими из-за нужды в том, что тебе неподвластно. Ты безумен.

— Я безумен? Я? Ты связался с душегубом, подрываешь священную и непреложную миссию, ставишь под сомнение Правила! Кто ты после этого? Божественная Серафида…

— Не говори при мне об этой мрази!

— Ты помешался, — ошарашенно прошептал Лако, обратил наконец внимание, что в непосредственной близости от него находится гестур во плоти, вздрогнул и вытянул вперед руки. Животное заржало, отпрянуло в тщетной попытке сбросить с себя белые колючие стебли, обвивающие ноги и шею.