Саймон Фейтер. Сердце титана

Дрейк снял башмак и начал трясти его, пока оттуда не выпала кулракалакия. Он поднял комок слизи размером с кулак и зарычал на него. Кулракалакия его подвела. Она сработала для его деда, когда тот никак не мог вырасти. Но она не сработала для Дрейка. Нет! Дрейку ничто не могло помочь.

– Так ты съешь её или нет? – раздался громовой голос.

Дрейк вздрогнул, повернулся, но никого не увидел. Он узнал эти слова. Они часто вертелись у него в голове. Именно это сказал Саймон, когда они приготовили кулракалакию.

– Я наверху, безволосый бычок.

Дрейк поднял голову.

– Лето?

Крошечный дракон сидел на плоском краю железной перекладины под потолком.

– Что ты здесь делаешь?

Лето уставился на Дрейка маленькими блестящими глазками.

– Я спросил, ты будешь её есть?

Глава 21. Ксерит

Кроличья нора сначала была прямая, как тоннель, но потом обрывалась так внезапно, что Алиса не успела опомниться, как полетела куда-то вниз, точно в глубокий колодец.

Льюис Кэрролл[102]

Я сказал «наш мир взорвался», но не хочу вводить вас в заблуждение. Нам не было больно. Это был нежный взрыв. Если бы вы находились в маленьком коттедже на берегу моря с человеком, чей глаз только что смотрел на нас, то увидели бы, как милый старичок взял с камина одну из своих многочисленных чашек, поставил её на круглый кухонный стол и заглянул внутрь. Поглядев несколько секунд на содержимое своей чашки, он моргнул, и…

С ужасающим грохотом я приземлился на жёлтый вязаный коврик. Меня окатила волна ромашкового чая, намочив убранство уютного коттеджа.

– Ты сломал мою акулу, – произнёс дрожащий голос.

Я вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с древним стариком. Но даже этим словом его невозможно было описать. Он почти превратился в окаменелость. У него были длинные белые волосы и борода с вплетёнными в неё золотыми нитями. Волосы в носу тоже были белыми и свисали почти до середины верхней губы[103]. Кожа была ужасно тонкой и почти прозрачной, так что лицо и руки напоминали выцветшие уличные карты пересекающихся артерий и вен. Судя по всему, когда-то старик был высоким, но теперь он оказался ниже меня; его щуплое тело скрывал ярко-синий плащ. Один его глаз был белым, а другой – холодного сине-стального цвета зимнего неба.

– Прошу прощения, – сказал старик, проводя рукой перед лицом. Когда он убрал руку, длинные волосы в носу оказались аккуратно подстрижены. – В последний раз гости у меня были несколько сотен лет назад.

– Ксерит?

Старик рассмеялся.

– Точно. Точно. Садись, Саймон.

Он указал на закруглённую скамью с вышитыми подушками, стоявшую в маленьком уголке для завтрака, и я уселся и положил руки на стол. Ксерит очень медленно, с шарканьем и хрустом подошёл к низкому креслу-качалке в нескольких футах от меня и опустился в него. Комната была маленькой (я мог бы легко доплюнуть до противоположного угла), но очень уютной. Напротив располагались крошечная раковина и стол, а посередине – кровать и камин с дровами. В камине горел огонь.

– Где же мои манеры? – спросил старик. – Ты весь промок. – Он махнул рукой, и моя одежда затрепетала от тёплого ветерка. Я тут же высох. – Я не собирался обливать тебя с ног до головы. Я такой неуклюжий. – Его голос был скрипучим, как будто он говорил очень редко. – Добро пожаловать в Броселианду, Саймон.

– Куда?

– В Броселианду. – Старик развёл руки в стороны, указывая на странный пейзаж вокруг нас. – Это… мой дом престарелых.

Я огляделся по сторонам и впервые посмотрел в окно. Всего их было четыре – по одному с каждой стороны. В одно окно я увидел серую и одинокую лесную поляну с озером. В другое – красивый песчаный пляж с лёгкими волнами, сверкающими в лучах лилового заката. Третье окно выходило на покатые зелёные холмы и жёлтые деревья в форме леденцов, которые освещало летнее солнце. Из четвёртого открывался вид на подводный мир – голубой свет, сочащийся откуда-то сверху, переливающихся рыб и великолепный коралловый риф. Я не мог понять, стоял ли коттедж в лесу или на дне океана.

– Ладно, – сказал я. – Простите, что вот так ввалился к вам.

– Никаких проблем! – фыркнул Ксерит. – Поэтому я и держу дома лишние чашки.

Я посмотрел на чашку на столе. Она была из белого фарфора с надписью «Таринея», сделанной золотыми буквами. Я встал и заглянул внутрь. Я отчётливо разглядел полянку внутри плаща-перевёртыша, как будто смотрел сквозь купольную крышу. Там стояли Тесса и Тайк. Тесса указывала на меня и бешено жестикулировала.

– Ух ты! – воскликнул я.

Ксерит хмыкнул.