Сайт нашего города

Людям нужна хоть какая-то точка опоры, чтобы удержаться на ногах при нынешних потрясениях, поэтому многие вцепились в разные религии и учения. В коммунизм ведь тоже многие верили по инерции, потому что так было принято. Так было удобно. А кто-то и вовсе не верил, судя по нынешним откровениям бывших секретарей парткомов, прорвавшихся в Китай-город, но, тем не менее, прилежно продвигался по исхоженной лестнице: из октябрят в пионеры, потом – комсомол, кандидат в партию, а вот ты и коммунист, которому по заведённому порядку неплохо было бы прорваться в депутаты или куда ещё повыше. Это тоже было своеобразной игрой в веру, а сейчас она рухнула, поэтому вцепились хоть во что-то, потому что «природа не терпит пустоты», и вакуум в головах втягивает в себя всё. Как в известном школьном опыте по физике, где трубка с выкачанным воздухом втягивает в себя воду. И поскольку этой «воды» появилось слишком много, в головах образовался винегрет из каббалы, розенкрейцеровской философии, герметических теорий, космогонии, гороскопов, хиромантии, манихейства. И это обильно приправлено обрывками даосизма, брахманизма, суфизма и прочего аллегоризма, так что и не поймёшь: Христу человек поклоняется, Исиде или своему знаку Зодиака. А ещё эти нирваны, сансары, архаты! Да добавь к этой гремучей смеси ещё самую крепкую и неистовую из всех вер веру – суеверия, так и вовсе скучно не будет. При этом каждый заявляет о своей единственно правильной Истине, хотя все существующие истины слиты теперь в один котёл и тщательно перемешаны. И эта ядерная смесь может в любой момент взорваться. А где-то уже взрывается…

Действительно, трудно быть верующим не в отрезанном от безумного мира скиту, а среди людей. Вера – самый тяжёлый труд для современного человека, а мы относимся к ней как к развлечению, способу убить бесконечное и такое быстрое время. «Оставь тех, которые свою религию обращают в игру и забаву: их обольстила ближняя жизнь!»[16]

Опять же появилась мода на воинственно заявивший о себе Ислам. От красивых обрядов Православия тоже что-то взято – так модница берёт что-то в магазине одежды к новому сезону, – а остальное отброшено за ненадобностью и сложностью. Все венчаются, крестятся, но так же успешно разводятся и открещиваются от любых своих убеждений. Маленькие обезьяны любят всё блестящее и сверкающее, а мировые религии очень красивы в убранстве храмов, в роскоши одежд и запутанности обрядов. Это и привлекает, а не следование канонам. Тем более, что в наше время быть христианином значительно труднее, чем во времена Нерона, потому что тебе на каждом шагу говорят, что нынче самая лучшая женщина – это куртизанка и путана, самый лучший мужчина – это авантюрист и аферист, что продажность и лживость – это норма жизни, разврат – это подвиг, а элементарная порядочность – это лицемерие и ханжество. «В наше время легче потерять веру, чем старую перчатку», – утверждал Чехов, и сейчас все потерявшие веру, как попугаи, повторяют друг за другом прописные истины, что «делает пустым набором слов обряды церкви». Слов на это счёт много понаделано, но словами всё и заканчивается, словно людей поразила неведомая болезнь, при которой человек страдает непреодолимой гипертрофированной потребностью много говорить, но при этом ничего не может выполнить из сказанного. Проповеди крепкой веры и элементарной нравственности тонут в хоре голосов, призывающих к тому же самому.

Но Бог не позволяет человеку чувствовать себя одиноким, и именно из-за тотального чувства одиночества в современном мире, в котором человек окружён разными механизмами так плотно, что сам всё больше уподобляется механизму, многие потянулись к религии. Техника уже не внушает совершенства и надёжности, из любви сделали новую и прибыльную отрасль медицины и спорта, всё приелось, всё успело разочаровать, а Бог остался. Но люди, много говорящие о Боге, стучащие себя кулаком в грудь по этому поводу, напоминают разобщённых крикливых детей. Даже не детей, а каких-то обменышей, которые передрались меж собой, и вот уже бегут к Отцу с криками и, вцепившись липкими и грязными ручонками в его платье, продолжают валтузить друг друга:

– Папа, папа, я верю в тебя правильно, а вот он – не правильно!

– Я крещусь тремя пальцами, а он – двумя, а вот тот совершает какое-то непонятное телодвижение.

– А вот он называет тебя не так, как я! А этот и вовсе в тебя не верует!

– Врёшь, собака, верую я!

– Нет, это я верую по-настоящему, так как надо, а вы все…

– Нет, я!

– Нет, я!

А Бог-Отец смотрит на них и не знает, как быть: то ли всем надавать подзатыльников, то ли вырваться от этих несносных созданий с воплем: «Да Я вас знать не знаю и знать не хочу! У всех дети как дети, а у меня – сволочи! Когда же вы повзрослеете и научитесь уважать Меня, а не бояться?».