Читаем Саквояжники (CARPETBAGGERS) полностью

If I sell that stock on the open market, it'll knock the price way down."А если я пущу их на биржу, это собьет цену.
"I'll see to it you get your money." David leaned across his desk. "And, Maurice," he added softly. "You can start writing your own contract, right now."- Я прослежу, чтобы ты получил свои деньги. -Дэвид перегнулся через стол. - И знаешь что, Морис, - мягко добавил он, - ты прямо сейчас можешь начать составлять новый контракт. * * *
"Four million bucks!" Irving screamed. "Where the hell do you think I can lay my hands on that kind of money?"- Четыре миллиона! - воскликнул Ирвинг. - А где, черт возьми, ты думаешь, я могу взять такие деньги?
David stared at his friend.Дэвид посмотрел на приятеля.
"Come on, Needlenose. This is tuchlas."- Думай, Остроносый, это очень важно.
"And what if Cord says he don't want the stock?" Irving asked in a quieter voice. "What do I do with it then?- А если Корд скажет, что ему не нужны эти акции? - спокойно спросил Ирвинг. - Что тогда прикажешь мне делать с ними?
Use it for toilet paper?" He chewed on his cigar. "You're supposed to be my friend. I go wrong on a deal like this, I'm nobody's friend. The late Yitzchak Schwartz, they'll call me."Использовать в качестве туалетной бумаги? - Он пожевал сигару. - Ты мой друг, но мне не нравятся подобные сделки.
"It isn't as bad as that."- Не такая уж она и плохая.
"Don't tell me how bad it is," Irving said angrily. "From jobs like mine you don't get fired."- Не уговаривай, - сердито бросил Ирвинг, - на моей работе нельзя ошибиться.
David looked at him for a moment. "I'm sorry, Irving. I have no right to ask you to take a chance like this." He turned and started for the door.- Извини, Ирвинг, я не имел права просить тебя об этом. - Дэвид повернулся и направился к двери.
His friend's voice stopped him.Голос Ирвинга остановил его.
"Hey, wait a minute! Where d'you think you're going?" David stared at him. "Did I say I definitely wouldn't do it for you?" Irving said.- Эй, подожди минутку, куда ты собрался? - Дэвид посмотрел на него. - Разве я определенно отказал тебе? - спросил Ирвинг. * * *
Aunt May's ample bosom quivered indignantly.Огромная грудь тети Мэй ходила ходуном от возмущения.
"Like a father your Uncle Bernie was to you," she said in her shrill, rasping voice. "Were you like a son to him?- Дядя Берни был для тебя как родной отец, -проговорила она своим резким скрипучим голосом. - А разве ты был для него сыном?
Did you appreciate what he done for you? No.Разве ты оценил все, что он сделал для тебя?
Not once did you say to your Uncle Bernie, while he was alive, even a thank you." She took a handkerchief from the front of her dress and began to dab at her eyes, the twelve-carat diamond on her pinkie ring flashing iridescently like a spotlight. "It's by the grace of God your poor tante isn't spending the rest of her days in the poorhouse."Ты даже ни разу не поблагодарил его, пока он был жив. - Она вынула из кармана носовой платок и принялась промокать глаза. На ее пальце засверкал бриллиант в двенадцать каратов. - И только благодаря Господу твоя тетя не доживает последние дни в доме для престарелых.
David leaned back in the stiff chair uncomfortably.Дэвид откинулся на спинку неудобного жесткого кресла.
He felt the chill of the night in the big, barren room of the large house.В большой пустой комнате громадного дома было холодно.
Перейти на страницу:

Все книги серии Голливудская трилогия

Саквояжники (CARPETBAGGERS)
Саквояжники (CARPETBAGGERS)

«...А вслед за армией северян пришла другая армия. Эти люди приходили сотнями, хотя каждый их них путешествовал в одиночку. Приходили пешком, приезжали на мулах, верхом на лошадях, в скрипучих фургонах и красивых фаэтонах. Люди были самые разные по виду и национальности. Они носили темные костюмы, обычно покрытые дорожной пылью, широкополые шляпы, защищавшие их белые лица от жаркого, чужого солнца. За спинами у них через седла или на крышах фургонов обязательно были приторочены разноцветные сумки, сшитые из потрепанных, изодранных лоскутков покрывал, в которых помещались их пожитки. От этих сумок и пришло к ним название "саквояжники". И они брели по пыльным дорогам и улицам измученного Юга, плотно сжав рты, рыская повсюду глазами, оценивая и подсчитывая стоимость имущества, брошенного и погибшего в огне войны. Но не все из них были негодяями, так как вообще не все люди негодяи. Некоторые из них даже научились любить землю, которую они пришли грабить, осели на ней и превратились в уважаемых граждан...»

Гарольд Роббинс

Классическая проза ХX века

Похожие книги

Дублинцы
Дублинцы

Джеймс Джойс – великий ирландский писатель, классик и одновременно разрушитель классики с ее канонами, человек, которому более, чем кому-либо, обязаны своим рождением новые литературные школы и направления XX века. В историю мировой литературы он вошел как автор романа «Улисс», ставшего одной из величайших книг за всю историю литературы. В настоящем томе представлена вся проза писателя, предшествующая этому великому роману, в лучших на сегодняшний день переводах: сборник рассказов «Дублинцы», роман «Портрет художника в юности», а также так называемая «виртуальная» проза Джойса, ранние пробы пера будущего гения, не опубликованные при жизни произведения, таящие в себе семена грядущих шедевров. Книга станет прекрасным подарком для всех ценителей творчества Джеймса Джойса.

Джеймс Джойс

Классическая проза ХX века
Переизбранное
Переизбранное

Юз Алешковский (1929–2022) – русский писатель и поэт, автор популярных «лагерных» песен, которые не исполнялись на советской эстраде, тем не менее обрели известность в народе, их горячо любили и пели, даже не зная имени автора. Перу Алешковского принадлежат также такие произведения, как «Николай Николаевич», «Кенгуру», «Маскировка» и др., которые тоже снискали народную любовь, хотя на родине писателя большая часть их была издана лишь годы спустя после создания. По словам Иосифа Бродского, в лице Алешковского мы имеем дело с уникальным типом писателя «как инструмента языка», в русской литературе таких примеров немного: Николай Гоголь, Андрей Платонов, Михаил Зощенко… «Сентиментальная насыщенность доведена в нем до пределов издевательских, вымысел – до фантасмагорических», писал Бродский, это «подлинный орфик: поэт, полностью подчинивший себя языку и получивший от его щедрот в награду дар откровения и гомерического хохота».

Юз Алешковский

Классическая проза ХX века
Соглядатай
Соглядатай

Написанный в Берлине «Соглядатай» (1930) – одно из самых загадочных и остроумных русских произведений Владимира Набокова, в котором проявились все основные оригинальные черты зрелого стиля писателя. По одной из возможных трактовок, болезненно-самолюбивый герой этого метафизического детектива, оказавшись вне привычного круга вещей и обстоятельств, начинает воспринимать действительность и собственное «я» сквозь призму потустороннего опыта. Реальность больше не кажется незыблемой, возможно потому, что «все, что за смертью, есть в лучшем случае фальсификация, – как говорит герой набоковского рассказа "Terra Incognita", – наспех склеенное подобие жизни, меблированные комнаты небытия».Отобранные Набоковым двенадцать рассказов были написаны в 1930–1935 гг., они расположены в том порядке, который определил автор, исходя из соображений их внутренних связей и тематической или стилистической близости к «Соглядатаю».Настоящее издание воспроизводит состав авторского сборника, изданного в Париже в 1938 г.В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Владимир Владимирович Набоков

Классическая проза ХX века
Шкура
Шкура

Курцио Малапарте (Malaparte – антоним Bonaparte, букв. «злая доля») – псевдоним итальянского писателя и журналиста Курта Эриха Зукерта (1989–1957), неудобного классика итальянской литературы прошлого века.«Шкура» продолжает описание ужасов Второй мировой войны, начатое в романе «Капут» (1944). Если в первой части этой своеобразной дилогии речь шла о Восточном фронте, здесь действие происходит в самом конце войны в Неаполе, а место наступающих частей Вермахта заняли американские десантники. Впервые роман был издан в Париже в 1949 году на французском языке, после итальянского издания (1950) автора обвинили в антипатриотизме и безнравственности, а «Шкура» была внесена Ватиканом в индекс запрещенных книг. После экранизации романа Лилианой Кавани в 1981 году (Малапарте сыграл Марчелло Мастроянни), к автору стала возвращаться всемирная популярность. Вы держите в руках первое полное русское издание одного из забытых шедевров XX века.

Курцио Малапарте , Максим Олегович Неспящий , Олег Евгеньевич Абаев , Ольга Брюс , Юлия Волкодав

Фантастика / Классическая проза ХX века / Прочее / Фантастика: прочее / Современная проза