Саломея. Образ роковой женщины, которой не было

«Иродиада» – не просто раннее творение, переделанное Малларме в конце жизни. Это поэма, с которой он жил или скорее боролся всю свою жизнь, и она иллюстрирует – возможно, лучше, чем любое другое сочинение, – его глубокую любовь к стихотворению и отчаянные трудности, через которые он проходил, стремясь достичь его, найти форму, подходящую для выражения идеи. На одном уровне интерпретации Иродиада – холодная девственная принцесса, держащаяся в стороне от мира мужчин, но она также может символизировать и само стихотворение, которое так сложно поймать и удержать, что поэт в конце концов теряет всякую надежду. Иродиада – это и персонаж, который Малларме старался укротить, и мифический образ, значение которого выходит далеко за рамки понимания поэта. Она тяготеет над жизнью Малларме как поэта в двойной роли принцессы и мифа, персонажа и символа[155].

Главный персонаж в «Сцене» – центральной части поэмы – прекрасная юная белокурая принцесса Иродиада. Малларме объясняет в предисловии, что, дав ей другое имя, надеялся отделить свою героиню от библейской истории и существующих представлений о Саломее.

Я оставил имя Иродиада, чтобы можно было ясно отделить ее от Саломеи, которую я назвал бы современной или эксгумированной с ее архаичным преступлением – танцем и т. д., обособить ее от одиноких картин, выражающих это событие, ужасное и загадочное, и отразить то, что, возможно, последовало; появляясь со своим атрибутом – головой святого, – девушка символизирует чудовище вульгарных любителей жизни – это украшение мешало[156].

Роберт Кон считает, впрочем, что произношение имени Иродиада похоже по звучанию на французские слова «rose», «Eros» и «héros»[157], что могло стать одной из причин предпочтения, отданного Малларме этому имени.

Образы и истории Иродиады/Саломеи, описанные Малларме, широко распространились лишь в искусстве XIX века. Как говорилось выше, в Средние века роли матери и дочери в истории казни Крестителя взаимно подменялись – дочь часто называли именем матери и наоборот[158]. Художник Анри Реньо, друг Малларме, убитый во время прусской войны в 1870 года, первым в XIX веке написал Саломею, которую он назвал Иродиадой, в виде девушки-цыганки (ил. 13) – центральной и единственной фигуры на картине: хотя она и держит блюдо, головы на нем нет, на ее месте лежит меч. Это делает главным объектом внимания Иродиаду/Саломею, а не Крестителя: Иродиада/Саломея, изображенная сама по себе, а не как второстепенный персонаж истории об Иоанне Крестителе, послужила поводом для возникновения новой традиции описания femme fatale в искусстве.

Малларме, однако, следует этой тенденции лишь формально, потому что в действительности его цель – наделение другим, более важным и более личным, смыслом образа Иродиады. Намерение его состоит в том, чтобы подчеркнуть не ее фатальный танец или роль, которую она сыграла в обезглавливании Иоанна Крестителя, а ее характер – именно он ключевой элемент поэмы Малларме. Под видом femme fatale Малларме создает яркий образ необычной красоты Иродиады и ее внутреннего мира, чтобы сделать ее метафорой своего понимания творчества, сугубым символом произведения искусства, означающим и поэзию, и поэта.