Саломея. Образ роковой женщины, которой не было

Когда Уайльд был в гостях у поэта Жана Лоррена, в 1883 году тоже опубликовавшего свое стихотворение о Саломее, то обратил внимание на скульптурное изображение отрубленной женской головы, напомнившее ему историю, взятую, по-видимому, из нубийского источника, обнаруженного Буасьером. В ней рассказывается о молодом философе, которому Саломея в знак своей любви отдала отрубленную голову Иоанна Крестителя, в ответ на что тот сказал:

«Что я действительно хотел бы получить, так это твою голову, дорогая моя». <…> Вечером того же дня раб приносит философу голову его возлюбленной на золотом блюде. Но философ спрашивает: «Для чего мне эта кровавая мерзость?» – и возвращается к чтению Платона. Не кажется ли вам, что эта принцесса и есть Саломея? А это изваяние, – Уайльд показывает на бюст, – изображает ее голову. Так Иоанн Креститель отомстил за свою смерть[231].

Увидев лорреновскую скульптуру, Уайльд задумал написать пьесу «Обезглавливание Саломеи», в сюжете которой хотел соединить наказание Саломеи за казнь Крестителя с превращением ее в святую. Следуя фольклорной традиции, он намеревался сочетать два разных сюжета: историю Магдалины и ее скитаний в пустыне и средневековые мистерии, в которых Саломее льдина сносит голову. Морису Метерлинку Уайльд говорил:

После того как она поцеловала отсеченную голову, разгневанный Ирод приказал было сокрушить ее щитами, но, вняв мольбам Иродиады, ограничился ее изгнанием. Она удалилась в пустыню, где жила долгие годы, всеми отверженная, одинокая, одетая в звериные шкуры <…>. Увидев проходящего мимо Иисуса, она признала в нем того, о ком возвещал глас обезглавленного, и поверила в него. Но, чувствуя себя недостойной находиться с ним рядом, она ушла с намерением нести слово Божие в иные страны. Она пересекла реки и моря; пройдя через знойные пустыни, она достигла пустынь, покрытых снегом. Однажды она переходила замерзшее озеро близ реки Роны, и вдруг лед под ее ногами треснул. Она провалилась в полынью, и острая ледяная кромка врезалась в ее плоть и обезглавила ее; перед смертью она успела произнести имена Иисуса и Иоанна. Люди, которые подошли позже, увидели на серебряном блюде вновь сомкнувшегося льда ее отсеченную голову, подобную украшенной рубинами тычинке цветка и увенчанную сияющим золотым нимбом[232].

Как мы знаем, Уайльд отказался от этой идеи, но всегда оставался верен своему убеждению в том, что «всякая невоздержанность, равно как и всякое воздержание, имеет свое наказание»[233].

В период обдумывания «Саломеи» Уайльд увидел в парижском «Мулен-Руже» румынскую акробатку, как Саломея Флобера, танцующую на руках, что произвело на него сильное впечатление – Уайльд даже послал танцовщице записку с приглашением исполнить танец Саломеи в постановке своей пьесы, если она состоится. Румынка не ответила на приглашение, но встреча с ней добавила ему решимости для воплощения его замысла.